Наталья Бессонова - Бомжонок

Но, когда офицер смотрел на неё, лицо его никак не могло быть суровым…

Менее чем через час портрет был готов, и Павел снова поразился её способностям.

– Это вам, – просто сказала она, протянув ему листок.

Потом она что-то рассказывала о сыне, грациозным, но очень естественным движением руки поправляя непослушную прядь, то и дело падающую на лицо. Женщина улыбалась, говоря о Егорке, и её большие глаза лучились бесконечной любовью и нежностью, но порой вдруг они наполнялись тревогой и слезами. А он откровенно любовался ею и думал о своём так некстати зародившемся чувстве. Вера не была похожей ни на одну из женщин, которых он встречал прежде. Ему жутко хотелось обнять её, прижать к себе и до беспамятства целовать эти нежные губы, но, боясь спугнуть, он не посмел к ней даже прикоснуться.

– Если он не найдётся, я умру, – долетели до Павла её слова.

– Он найдётся. Обязательно, – попытался обнадёжить он.

– Я мужу даже ещё не сообщила. Боюсь ему позвонить. Может быть, успеем найти Егорку, ничего и говорить не придётся?

…Поиски не принесли результата и в последующие три дня. Павел с тяжёлым сердцем провожал Веру домой.

Они первыми зашли в купе, уселись друг против друга. Женщина совсем упала духом. Он не находил слов. О чувствах заводить речь было некстати, и утешить её он не мог.

– Какая умница у вас дочка, – сказал он, переведя взгляд на девочку, которую Вера усадила рядом с собой. – Спокойная. Смотрит глазками, как будто всё понимает. И не плачет совсем.

– Да. Словно что-то чувствует. Не знаю, что бы я делала, если бы она капризничала.

– Вера, держите меня в курсе. Уверен, всё образуется. Егорку найдут, всё будет хорошо, – сказал он, хотя сам уже сомневался в благополучном исходе дела.

– Не знаю. Я больше ничего не знаю, – ответила она и заплакала.

Его сердце сжималось от сострадания и любви. Да, это была именно любовь, он теперь не сомневался. Павел осторожно взял её за плечи, придвинулся ближе. Волосы Веры, как и прежде пахнущие ветром, мягко коснулись его щеки, он ощутил солёный вкус слёз на её губах… Это был даже не поцелуй, а как бы случайное прикосновение…

Она вздрогнула от неожиданности и отпрянула от него.

– Простите меня, – поспешил извиниться Павел, как будто опомнившись.

– Это вы меня простите. Я вам так благодарна… Если бы не вы… – Она, похоже, не знала, как себя вести. – Вы такой… хороший!

– Да уж, толку-то от этого. Если бы я только мог…

– Провожающие есть? – раздался голос проводника. – Провожающие, выходим!

– Заезжающие есть! – весело сообщил высокий полный мужчина, занося в купе чемоданы и заполнив собой всё пространство в купе. – Здравствуйте! Вместе поедем…

Поезд давно ушёл, а Павел всё стоял на перроне.

– Идиот! Какой идиот! – ругал он себя, сам не понимая за что. «Я тебя обязательно увижу! Увижу!» – хотелось кричать ему.

А внутренний голос спрашивал: «Зачем?»

Егорка проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Мама будила его совсем не так: нежно гладила по волосам, целовала в щёчки и носик, приговаривая: «Просыпайся, мой сыночек, просыпайся, мой птенчик…»

С трудом разомкнув веки, снова увидел бетонные серые стены, толстые жёлтые трубы, ящики из-под посылок и другие, сбитые из деревянных досок, служившие столом и стульями.

Глаза малыша наполнились слезами. Он нехотя поднялся со смятых тряпок. Трубы были тёплыми. Светлые волосы мальчика намокли от пота.

– На-ка вот, съешь бутербродик! – девочка, которая на днях привела его в эту каморку, протянула ему припасённый с вечера кусочек хлеба с тонким ломтиком колбасы. – Это твой завтрак. Маленьким деткам надо есть регулярно!

– Это не жавтак! Это койбаша! – возразил Егорка, однако бутерброд взял.

– Надо же, – послышался чей-то голос. – Давай тогда я съем! Никто утром не жрёт, ему одному, как фону-барону, преподносят! А он ещё недоволен!

– Он сам съест! Правда, Игорёшка?

Егорка расплакался. Обычно он завтракал в детском саду. А дома в выходные дни мама кормила его по утрам манной кашей, блинчиками, творожком с вареньем и другими вкусными вещами. Папа при этом смеялся и говорил, что мужики должны есть мясо, но сам всё равно любил манную кашу. Правда, папа дома бывал нечасто…

– Ну тебя, Генка! Он же маленький!

– Ну и какого… ты его привела? Ревёт ещё! У нас в Саратове такие в ясли ходят!

– Не твоё дело! – огрызнулась Тоня. – Вот сейчас мы успокоимся и съедим бутерброд… Да, Игорёшечка?