Ирина Енц - Русалочья заводь

Я самозабвенно горланила песню, не чувствуя, как слезы текут по моим щекам. Муж сначала сбавил обороты, потом и вовсе замолчал. Он смотрел на меня с испугом и злостью. А я, продолжала выводить припев. Когда начался куплет про подружку Зиночку, которая перешла тропиночку, я услышала, как хлопнула входная дверь, и в доме наступила тишина. Я из чистого упрямства допела припев, и замолчала. Боли не было. Все уже давно отболело. Только во рту был горький привкус предательства.

Решение пришло сразу. Я спокойно поднялась, и только тут заметила, что все еще держу тряпку в руке. Кинула ее в раковину и прошла в спальню. Теперь это была ЕГО спальня, не наша. Быстро побросала кое-какие вещи в чемодан. На первое время хватит. Накинула плащ на руку, и вышла, захлопнув дверь и оставив ключи от квартиры на полочке в прихожей.

Я быстро дошла до соседнего дома, и поднялась на второй этаж. Тут жила моя хорошая знакомая, Надежда Павловна. Подругой ее назвать мне мешала существенная разница в возрасте, и некая отстраненность последней. Она работала начальником отдела кадров в нашем управлении. Я частенько забегала к ней попить чайку в свободную минутку и потолковать о жизни. Нет, вовсе не о моей жизни, а о жизни вообще. Про мою жизнь у нее хватало такта не спрашивать, а у меня хватало ума не рассказывать.

Дверь открылась сразу, безо всяких глупых «кто там». Как будто, она стояла под дверью и только ждала моего звонка. Увидев меня, она расплылась в улыбке.

– Уже вернулась? Быстро ты. Проходи, чайку попьем.

Я сделала несколько шагов внутрь тесной прихожей. Надежда Павловна вдруг заметила чемодан в моей руке, и улыбка сползла с ее лица. Но, вопроса, который крутился у нее на языке, мне не задала.

– Надь Пална, я проходить не буду. Ты мне ручку с бумажкой дай. Я тебе сейчас быстренько заявление напишу. Увольняюсь. Адрес, куда документы выслать, я тебе потом вышлю. Хорошо?

Я старалась изо всех сил излучать оптимизм и бодрость. Но, по-видимому, выходило не очень хорошо, потому что, Пална опустилась тяжело на банкетку, и смотрела сейчас на меня снизу вверх несчастными глазами.

– Ты белены что ли объелась? – Почти простонала она. – Куда тебя понесло? Какое увольнение? Такую работу бросить?! Что произошло, в конце-то концов??!!

Я сурово нахмурилась. Вот, только разговоров по душам мне сейчас и не хватало!

– Некогда мне тебе сейчас все объяснять. На поезд боюсь опоздать. Я потом тебе все в письме напишу. – И я опять попыталась изобразить лихую улыбку.

Вышло и вовсе паршиво. Вместо улыбки я увидела в зеркале свою жалкую гримасу. Ну, и ладно! Я не претендую на звание великой актрисы. Надежда Павловна поднялась тяжело и скрылась в комнате. Через минуту она появилась, неся в руках несколько листков бумаги и авторучку. Используя тумбочку от зеркала вместо стола, я быстро написала заявление.

– И куда ты сейчас, на поезде собралась? – Взгляд ее был неодобрительным и жалобным одновременно.

Я усмехнулась.

– Страна большая. Где-нибудь устроюсь. Как все уладится, я тебе напишу, куда документы выслать. Ну, все, я пошла. Береги себя!

Быстро вышла за дверь, и стала спускаться по лестнице, а мне вслед звучала ее тревожное «и ты себя…».

Решение созрело быстро. Я заскочила в автобус и уже через десять минут покупала билет на электричку. За окном мелькали огни города, а я смотрела и не видела ничего. Пустота, образовавшаяся во мне, не пропускала никакие мысли и чувства. Существовала только одна опасность. Проехать свою станцию. Поэтому, я вышла в тамбур. Тут то уже точно, не прозеваю.

Город скоро закончился. Пошли маленькие домики дач и аккуратно нарезанные участки садов, как составленные из детских разноцветных кубиков. Была середина августа и яблони ломились от фруктов, тяжело склоняясь до самой земли. Глядя на них, я с удовольствием подумала, что наша старая яблоня, стоящая под окнами дома деда Матвея, где прошло все мое детство, сейчас тоже клонит ветви к самому окошку, протягивая, как на раскрытых ладонях, ароматные спелые фрукты. И на моем лице заиграла улыбка. Когда у человека рушится все так тщательно выстроенное здание его жизни, то он, стараясь не свалиться в яму отчаяния цепляется за память о своем счастливом времени. Тем самым, сохраняя хотя бы фундамент рухнувшего дома. Его потом можно очистить от битых кирпичей и сломанных досок, и вновь начать строить.

Электричка прогрохотала по мосту через реку и стала притормаживать, вскоре остановившись на станции. Перон был высоким только у нескольких первых вагонов. Мне пришлось прыгать, как белке. Благо, чемодан был не тяжелым. Я перелезла через железнодорожные пути напрямую, проигнорировав мост и таблички с предупреждением о проходящих поездах. Вскарабкалась на платформу и огляделась. День был рабочим и людей было немного. Приехавшие и встречающие рассосались очень быстро.