Алексей Строганов - Правило трёх секунд

– Кто?

– Сергей. От Веретенникова.

Матвей сразу открыл. На пороге стояли трое парней. Как и предупредил Веретено, разговаривать можно было только с Сергеем – остальные были обычные кожаные куртки.

– Заходи один.

В студии Сергей осмотрелся. Кривой усмешкой оценил августинский нос Ирины, непонимающим взглядом прошёлся по Матвею:

– А в чём проблема?

– Рукава подними, – попросил Матвей племянницу.

Ирина резко дёрнула головой, пряди волос закрыли лицо. Матвей повторил просьбу и, видя, что девушка не реагирует, сам осторожно оголил ей руки до локтя. Тонкие красные кольца кровоподтёков на запястьях и синяки третьего дня смутили торшер. Его абажур потускнел, из углов комнаты выползли стыдливые тени, но Сергей уже удовлетворённо хмыкнул. Он цапнул усатого пятернёй за волосы и рывком поставил на колени.

– Она сама меня пригласила… Это игра… По сюжету…

– Маме расскажешь.

Сергей посмотрел на Матвея:

– Пожелания есть?

– Уверен, он любит купаться за городом. Голышом. Потом надевает мокрую одежду и долго в ней гуляет.

Сергей кивнул головой – оценил юмор московского гостя на твёрдую тройку и вытолкнул усатого из квартиры, бросил в объятия чёрных курток. Матвей поспешил закрыть дверь, дважды повернул замок, навесил цепочку, но опоздал – нос втянул с лестничной клетки смесь резких близнецов-одеколонов с жареной рыбой, поймал хлорную нотку стеновых панелей, сморщился в оздоровительном чихе. Пришлось опять лить воду в ванной, сморкаться, полоскать рот, чтобы предстать перед племянницей в более-менее строгом виде.

– Собирайся, Ирина, ты едешь со мной.

***

– Пожалуйста, не переживай. Я везу её к себе, в Москву. Не-сте-снит. Через три часа мы уже приедем. Да она хоть завтра может к тебе выехать, но будет лучше, если я поеду с ней… С ней всё нормально. Перенервничала, спит. Сейчас договорим, пришлю тебе видео… Всё. С ней. Нормально. Я улажу кое-какие свои дела и через два дня её привезу… Поверь, так будет лучше… И тебя проведаю. Она точно рядом со мной… Договорились. Не переживай, лечись, выздоравливай… Видео лови, – Матвей прервал разговор, накрыл Ирину пледом, велел закрыть глаза, записал видео на полминуты, отправил сестре. – Ну, довольна? Спит твоя доченька без задних ног.

– Моя кровиночка… Мой милый носик…

– Прекрати плакать… Завтра она тебе позвонит… Как проснётся, сразу позвонит. Пока-пока.

Ирина отбросила плед, сдула волосы с лица, долго, безуспешно высматривала цвет глаз своего дяди. Отвернулась к окну, стал собирать пальчиками холод со стекла, прикладывала его к вискам, горящему лбу и молчала.

Заговорит она завтра, после обеда, выдавит матери несколько путаных фраз в телефон и бросит трубку. Матвей выскочит на лоджию, перезвонит сестре, будет врать, спасать, говорить, что ей послышалось, что никто это не воет, не кричит. Соврёт ещё раз, но уже правдоподобно, что билеты на поезд купил, то есть на самолёт («зарапортовался, сестрёнка»), завтра вечером они прилетят, если будет лётная погода, и сразу к ней, в больницу…

Как-то так всё произойдёт завтра, в Москве, в квартире Матвея. Нормально Ирина заговорит уже в Самаре, через шесть дней, на седьмой. На третий день после похорон мамы.

Шарф, Шериф, или Шер, этой весной перешёл работать со своей бригадой с площади трёх вокзалов на площадь К-ского.

Шер имел талант. Он всегда угадывал в толпе клиента, бил для него чечётку, смотрел в глаза, бормотал белиберду. Зачарованный танцем прохожий хлопал себя по карманам в поиске мелочи, невольно светил бумажник, и вскоре коллеги Шера, люди без имени, облегчали его карманы. От этой техники не было защиты.

Работа Шера устраивала: рядом с домом и взгляду было просторно. Одна беда – у трёх вокзалов всегда было мало порядка и много конкурентов. Люди Шера брали прикуп чисто, не в пример другим бригадам, которые прокалывались через раз, отчего всем был убыток и ненужное внимание полиции.

Шарфа, Шерифа, или Шера, давно приглашали перейти на К-ский вокзал, делали заход за заходом, обещали высокий процент. Он отнекивался, выжидал, и в апреле приехал Сам, объявил окончательное предложение:

– Будешь присылать треть. Метро и подземный переход у двадцать седьмого дома – твои.

Стекло задней боковой двери низкого седана бесшумно поползло вверх, скрывая Самого от склонившегося в полупоклоне Шера, на середине притормозило, выпустило из салона столб сигарного дыма и довесок: