Андрей Дышев - Женат на собственной смерти

Робинзонада оказалась не такой, какой он ее себе представлял. Точнее сказать, его способности пережить ее оказалась совершенно иными. Да и способностей, по большому счету, не обнаружилось. Холодные ночевки попросту убивали его. Еще никогда в жизни Бревину не доводилось спать в лесу, на тонком одеяле, под открытым небом, и потому он даже предположить не мог, какая это невыносимая пытка.

Он едва дождался утра. Опухший, охрипший, страдающий от боли в спине и суставах, он даже не смог заставить себя умыться, и сразу же принялся разжигать костер. Хворост, который он подобрал с травы, оказался сырым от росы, и не хотел воспламеняться. Тогда Бревин попытался срубить тесаком сухие ветви у сосны, но первым же ударом сильно поранил себе палец. Вскрикнув от боли, он зашвырнул тесак в девственную траву, высокую и густую, и найти его потом уже не смог.

Кровь капала из его пораненного пальца, как вода из прохудившегося крана. Бревин смотрел по сторонам и не мог найти ничего, что заменило бы бинт. Тогда он намотал на палец нижний край куртки и ходил так по острову, время от времени выкрикивая страшные ругательства неизвестно в чей адрес.

К полудню Бревин не мог думать уже ни о чем, кроме как о еде. В нормальной жизни ему никогда не приходил в голову бред под названием диета. Своей несколько тяжеловесной фигурой Бревин не тяготился. Напротив он берег и лелеял ее, как важный и необходимый атрибут социального положения. И потому состояние голода было ему незнакомо в той же степени, как, скажем, состояние невесомости. Это было второе, не менее шокирующее открытие, за минувшее сутки – голодание, оказывается, ужасно и крайне неприятно.

Стойкая привычка с легкостью решать все житейские проблемы, с которыми Бревин ежедневно сталкивался в нормальной жизни, не позволила ему впасть в крайнюю степень уныния. Он даже представить не мог, что в самое ближайшее время не наладит на острове достойные условия жизни. Быть такого не могло, чтобы он, Александр Бревин, заместитель директора фирмы, торгующей трубами, ходил голодным и продрогшим! Да в его жизни никогда не существовало преград! Он ставил перед собой цели и добивался их. Он удовлетворял любые свои желания, чем вызывал зависть знакомых и соседей. Он научился быстро и без усилий снимать нерешенные проблемы либо телефонным звонком, либо легким движением пальцев, в которых была зажата денежная купюра. И здесь, на этом вшивом острове, он должен показать свою силу, деловой ум, умение быстро и точно реагировать на любое изменение обстановки.

Должен, должен! С неукротимым желанием что-то немедленно и радикально изменить, но не допустить повторения страшных ночей, Бревин ходил по острову, и на лице его застыло то строгое и властное выражение, с каким каждое утро он появлялся в своем офисе. Руку с порезанным пальцем он держал в кармане куртки и морщился от боли всякий раз, когда машинально пытался снять с поясного ремня трубку сотового телефона, чтобы позвонить, кому надо, и навести порядок.

Он обошел по периметру весь остров и вдруг понял, что подсознательно ищет то ли магазин, то ли гостиницу…

«Черт возьми! – подумал он, вдруг с необычайной ясностью осознав, где находится. – Как же тут можно жить?»

Он пнул ногой пакет, который ему вручили перед стартом, и оттуда вывалились котелок, рация и сигнальная ракетница. Бревин поднял ракетницу, покрутил ее в руках и зачем-то понюхал выходное отверстие.

«Они что, вообще сюда приезжать не будут? – подумал он, садясь на одеяло и глядя на берег, едва заметный в туманной дали. – Идиотские правила! Уж кормить могли бы! Не объяснили ничего толком, заморочили голову…»

Последняя мысль оказалась удивительно приятной и почему-то вызывала те же эмоции, какие Бревин испытывал в ресторанах, ожидая, когда официант принесет заказ. Он опустил глаза и стал рассматривать ракетницу. «Интересно, – подумал он. – Из чего она сделана? Метров на пятьдесят точно взлетит. А может, и на все сто. Если, конечно, у этой хренотени не вышел срок годности…»

Бревин попытался найти на корпусе какие-нибудь данные о сроках хранения, но пластиковая трубка была чистой, без букв и рисунков. «А ведь наверняка же вышел срок хранения! – с уверенностью подумал Бревин. – На всем экономят, гады. Ловко устроились! Отправили людей на острова подыхать с голоду, а сами жируют на берегу, да еще деньги от рекламодателей лопатами гребут».

От свежего озерного ветерка ему стало зябко, и Бревин накинул на плечи одеяло.