Евгения Горская - Судьбу случайно не встречают

Ожидая лифта, он постарался медленно и глубоко дышать, и ему показалось, что у двери квартиры он уже совсем успокоился.

– Толенька! – Жена вышла ему навстречу.

– Все в порядке? – Он поцеловал Катю, протянул ей хлеб.

Вечер шел как обычно, на время ему даже удавалось совсем забыть и про вчерашнее, и про то, что сделала дочь. Только когда совсем стемнело и жена уже легла, он зашел в кладовку. Моток веревки, от которой он накануне отрезал кусок, нужно было выбросить, и как можно быстрее.

Моток он искал долго. Его не оказалось на том месте, где он вчера его оставил. Его вообще не оказалось в кладовке.

Подруга выглядела грустной и бледной, но Кира этого не заметила.

– Иди сюда! – торопила она Машу, таща к компьютеру. На относительно большом экране ребенок был виден отлично. – Похож на Дениску?

– Не знаю, – просмотрев снимки, побоялась сделать заключение Маша.

– Похож! – удовлетворенно решила Кира. – Вот, смотри!

Она ткнула пальцем в альбом с фотографиями маленького Дениса.

– Ну конечно, похож!

– Кира, – Маша отодвинулась от компьютера, повернулась к подруге, – ну даже если это и так… Даже если это ребенок Дениса… Что ты теперь можешь сделать? Придешь к Алиному мужу и скажешь – это не твой ребенок? Ты хочешь, чтобы у малыша отца не было?

– Я хочу, чтобы у меня был племянник! – отрезала Кира, отвернулась и подошла к окну. – Тебе не понять!.. У меня никого нет, понимаешь? У тебя родители, Лена. А у меня никого! И потом… Я не хочу, чтобы малыш вырос таким, как Алька! Я хочу, чтобы он вырос таким, как Денис. Алька хитрая дура, а Денис был нормальный.

– Но… – опешила Маша. – Она же мать! Отнять ребенка ты все равно не сможешь.

– Я хочу его видеть! Я хочу с ним играть!

– Кира, я не понимаю. – Маша пожала плечами. – Ты что, собираешься ее шантажировать? Как ты влезешь в их семью?

– Нужно сделать генетическую экспертизу.

– Но Дениса больше нет!

– Ну и что? Я-то есть. Экспертиза покажет родство.

То, что затевала подруга, было нехорошо, неправильно. Правильно было оставить Алю в покое, а не трепать ей нервы. В конце концов, она воспитывает сынишку, и любая нервотрепка обязательно отразится на ребенке.

В Маше что-то изменилась за последнее время. Она не стала убеждать Киру, как сделала бы еще недавно, только спросила:

– Как ты себе это представляешь? Для генетической экспертизы, наверное, нужны какие-то основания.

– Если нужны, значит, организую! – отрезала Кира и наконец повернулась к подруге: – Узнаю, что нужно для генетической экспертизы, и все сделаю. У моего соседа родственник этим занимается.

– Как знаешь, – покачала головой Маша. – По-моему, это нехорошо, но тебе видней.

– Да что нехорошего-то?

Маша не ответила. Они с подругой не понимали друг друга.

Впрочем, сейчас Машу гораздо больше занимало, что они с Павлом плохо понимают друг друга.

Желание рассказать про Колю у Киры пропало начисто.

Маша еще недолго посидела у подруги и простилась.

К вечеру подул холодный ветер, поднял пыль с тротуара, швырнул Маше в глаза. Теплые дни кончались.

Она садилась в машину, когда позвонила тетя. Ленин голос звучал устало, но у Маши были свои проблемы, и ей было не до тети.

Поговорили о том, кто завтра польет цветы, потом помолчали. Маша повертела головой, Лена мешала ей отъехать от Кириного дома.

– Когда тебе на работу? – спросила тетка.

– В следующий понедельник.

– Вам с Пашей нужно обязательно поехать отдохнуть.

– Съездим. Возьму за свой счет и съездим.

Стоявшая впереди «Шкода» покрутилась, уехала. Маша прижала телефон плечом и тоже тронулась с места.

– Ты знаешь, – опять немного помолчав, сказала Лена, – я поняла, что самое страшное в жизни. Самое страшное – это остаться одной.

– Но ты не одна, – возразила Маша. – Я тебя очень люблю, и мама любит.

– Я знаю, Машенька. Я не об этом, ты же понимаешь.

Маша понимала. Ей тоже было страшно остаться одной.

Когда-то она читала, что это типичный женский комплекс. Комплекс идет из глубины веков, когда женщина просто не могла выжить без мужчины.

Наконец тетя простилась. Маша включила радио, послушала про скандал в Питере, связанный с установкой памятной доски Маннергейму. Маше до Маннергейма и до доски не было никакого дела. Правда, у нее была старая тетка, пережившая блокаду, и тетке установка доски едва ли понравилась бы. Впрочем, тетки давно нет в живых, Маша ее даже ни разу не видела.

Потом сообщили курс доллара и цены на нефть, что интересовало Машу еще меньше Маннергейма, и назавтра пообещали похолодание. Радио отвлекало от дороги, и Маша его выключила.