Сергей Пономаренко - Ночи темной луны

С неприятным предчувствием тяжелого разговора вечером с Татьяной я подошел к дому по улице Багговутовской, где на вывеске возле двери на синем фоне значилось: «Главное управление по борьбе с организованной преступностью».

Следователь оказался молодым веснушчатым парнем лет под тридцать, холерического темперамента, словно состоящий из пружин. Он постоянно находился в движении: вставал, начинал ходить, садился, ерзал на стуле, снова ходил, раздражая своей суетливостью. Во мне отчетливо зрел протест против него и всей той ереси, которую он нес про моего сына.

По его утверждениям, Костик замешан в распространении наркотиков среди учеников школы. УБОП рассчитывало через него выйти на главных поставщиков наркотического зелья. Фигуранты им были знакомы, требовалось только получить его свидетельские показания против них. А так как Костик был несовершеннолетним, то свои показания должен был сделать в присутствии родителя, то бишь меня. За Костиком на протяжении последних трех дней было организовано постоянное наблюдение (я представил себе рослого дядю, прячущегося под задней партой в классе и оттуда наблюдающего за моим сыном, и непроизвольно улыбнулся, чем вызвал легкую истерику у следователя).

Из потока слов и обвинений я понял, что завершающий этап операции, где среди главных объектов выступал мой сын, был намечен на сегодня, но Костик по пути в школу исчез. Его ожидали возле школы, где он должен был получить от торговца наркотики для распространения, но он там не появился.

«Костик — распространитель наркотиков? А может, и сам наркоман? Но он любит спорт, здоровый образ жизни, он и наркотики — это что-то несовместимое!»

Наркотики в моем понимании — это другая реальность, другой мир, и Костик не может иметь к этому отношение, тем более травить этим зельем своих друзей в школе! Этого никак не может быть!

Среди моих знакомых не было и нет ни одного наркомана. О том, что опасная эпидемия наркомании все больше и больше распространяется в нашей стране, я знал из СМИ.

— Костика нет в школе? Вы в этом уверены? — недоверчиво переспросил я. — Прогуливает уроки? Вечером, когда он придет домой, я с ним серьезно поговорю, но уверяю вас…

— Я не все вам сказал! — прервал меня следователь. — За время, пока вы ехали сюда, поступила новая информация. Недалеко от школы, в подвале дома было обнаружено повешенное тело школьника. Рядом с ним находился школьный рюкзачок, в нем тетради, подписанные вашим сыном.

«Что за бред следак несет? Он хоть понимает, что сейчас мне говорит?!» Мое воображение сразу нарисовало этого следователя в виде боксерской груши. У меня невольно сжались кулаки, так мне захотелось врезать этому молодцу за его слова.

«И где прогуливает уроки Костик? Надо с ним серьезно, по-мужски поговорить, а то Аня ему во всем потакает! Распространитель наркотиков?! Это чушь!»

— Вы меня услышали? — следователь умерил тон, налил из графина воды в стакан и протянул мне. — Нам надо проехать на Оранжерейную, в городской морг, для опознания. Это возле Лукьяновского кладбища. У меня нет служебного транспорта, это отсюда два с небольшим километра. Можно пройти пешком дворами или проехать на троллейбусе. По времени почти одинаково.

Я грубо оттолкнул его руку со стаканом и зло посмотрел на него.

«Это ошибка! Такая же, как и распространение наркотиков! Грубейшие ошибки, которыми славится наша милиция! Надо быстрее это доказать! Костик жив, а его рюкзак случайно оказался в подвале!»

— Возьму такси! Хочу, чтобы быстрее выяснилось, что это ошибка!

Следователь дипломатично промолчал, взял папку со стола, и мы вышли из кабинета.

Я шел на автомате, в голове билась одна мысль: «Это ошибка! Не может быть не ошибкой!» О том, как рюкзак Костика мог оказаться у другого школьника, я не хотел думать. Не помню, как мы остановили «частника», как ехали, сколько я платил за проезд.

Тяжелый запах формалина, облицованные белой плиткой холодные изнутри стены, еще нестарая санитарка с трясущимися руками, курящая одну сигарету за другой, молодой врач с черной бородкой, ироничный до неприличия, литровая банка с пюре и торчащей ногой курицы — чей-то обед между рамами окна в кабинете врача. Баночки с частями человеческих внутренностей на поцарапанном коричневом столе вперемешку с бумагами. Длинные, не запоминающиеся переходы, в прозекторской ждущие своей очереди четыре медицинские каталки, накрытые несвежими простынями. Раскромсанное, окровавленное человеческое тело на мраморном столе со снятой черепной коробкой, открывающей обозрению обнаженный, беловатый с кровавыми прожилками мозг, и я почти обрадовался, потому что это было чужое тело.