Виктор Татаринов - Без права на ошибку

— Я знаю, о чем вы думаете, — нарушил молчание Хозяин, — о транспорте. Так?

— Угадали, — не замедлил с ответом Студент.

— Не ломайте голову, подводы будут. А сейчас, — Хозяин встал. Во френче защитного цвета и галифе — в полувоенном костюме, в таком, какой любил носить сам Савинков, — он казался стройным и более строгим. — Желаю удачи и жду с нетерпением сигнала. Надо поспешить, так как на днях прибывает железнодорожный состав с зерном, будем повторять операцию. Тогда уж не до отцов святых будет, а время не ждет.

В знак окончания разговора Хозяин поднялся, пожал руку Студенту и хлопнул в ладоши.

Из соседней комнаты появился худосочный верзила, завязал Студенту глаза, крепко ухватил за руку выше локтя и вывел из дома.

— Свободен, — послышался вскоре сзади голос Удалого. Верзила-провожатый отошел от Студента. Дальше пошли вдвоем с Удалым.

«Не доверяет Хозяин, кроме Удалого, никому», — отметил Студент. Только когда подошли к крутому откосу берега пруда, Удалой развязал ему глаза. Тут они и разошлись. Один направился к центру города, а другой — к Ростовскому.

Студент спешил. Под валенками снег поскрипывал, будто выговаривал: «Ско-рей… Ско-рей… Ско-рей… Спе-ши… Спе-ши…»

Чем быстрее он шагал, тем беспокойнее становились неотвязные мысли. Наступает, может быть, самый ответственный момент в выполнении задания.

Свыше двух месяцев старался он изо всех сил подобраться к Хозяину. Порой казалось это невозможным. А тут — на тебе: свершилось! Он хорошо запомнил место, где ему на глаза повязали шарф. В том месте две корабельных сосны близко одна к другой поднялись и высокий пень между ними. Напрасно гады считают, что провели его и надежно запутали след. Не на того напали: явочную квартиру в лесу он отыщет в любое время… И вдруг мелькнула догадка: может, Хозяин служит на железной дороге на станции Агрыз? Кому-кому, а уж ему графики продвижения поездов, в том числе секретных, не за семью печатями. Тогда все связывается в одну цепь. Вот на станцию прибывает эшелон Сибирь–Москва. Хозяин узнает по документам, что вагоны нагружены зерном. За время, пока меняется бригада, идет заправка поезда водой и топливом, он сообщает своим людям, а те выезжают к железной дороге, на лесном перегоне Агрыз–Уром останавливают поезд и грабят…

— Что это с тобой? На тебе лица нет, — заметил Ростовский, когда Студент ввалился к нему. — Хозяина видел?

— Устал, — выдохнул тот и плюхнулся на табуретку.

— Завтра на кругу не на живот, а на смерть будем судить Змея. За измену — смерть!

— Не спеши. Надо посмотреть, что напишет сегодняшняя газета, — возразил Студент, — может, что и прояснится.

— Напишут, думаешь? — не поверил Ростовский.

— По-моему, должны написать. У большевиков сейчас такая мода завелась: широко оповещать публику, хвастаться удачно проведенными операциями ЧК или милиции, а еще обращаться к народу за помощью. Так, мол, и так, случилась беда, помогите разыскать злоумышленников и тому подобное…

— Тогда быстренько пошлем пацана в город, пусть принесет газету, — оживился Ростовский.

Студент нашел парнишку в дровянике. Закрыв дверь поплотнее, зашептал:

— Есть важное дело, Гирыш. Надо сходить за свежей газетой. Но это не главное… В булочную надо зайти.

— В ту же? — уточнил мальчик.

— Да. В ту, в которую ты прошлый раз ходил и к тому же дяденьке. Передай вот это. Жми во весь дух! — Студент сунул записку и предупредительно приложил палец к губам. — Но только, чтобы все было…

— Конечно. Чуть что — записка жевать и глотать буду. Все знаю.

Гирыш в точности выполнил поручение. Через час-пол-тора Студент читал газету Ростовскому:

«На днях сотрудниками областной ЧК обезврежена группа грабителей, которые пытались совершить налет на Куреговскую мельницу и увезти зерно и муку, предназначенные для голодающих детей. Шайкой руководил Шибаев по кличке Красюк. Преступники под тяжестью улик в своей вине полностью признались. Расследование закончено. Заседание суда состоится в зале бывшего офицерского собрания…»

— Дела-а… — не без некоторого облегчения произнес Ростовский. — Следствие закончено… Выходит, все взяли на себя.

С одной стороны, такой поворот радовал его: личная опасность для него миновала, но, с другой стороны, нарастала тревога и страх провала, которые не давали покоя и усиливали злобу на Змея.

Атаман позвал Курчавого.

Тот не заставил себя ждать, возник как из-под земли.