Дженни Уайт - Печать султана

Взбодренная такими мыслями, она оглядывается по сторонам, ища глазами служанку. У нее с собой подарок: восковые цветы в стеклянном футляре, которые выглядят как живые. Последний крик моды в Англии. Возле виллы никого нет. Сибил показывает на большую коробку, стоящую на сиденье кареты. Евнух берет ее, и девушка следует за ним в дом.

Камиль гладит неподвижную руку отца. Ран не видно, пробитая голова укрыта подушкой. Сломанные ноги и руки скрывает ватное одеяло. Оно то поднимается, то опускается в такт дыханию старика. У него опухшее лицо, глаза закрыты.

— Такое впечатление, что он спит, — говорит Фарида хриплым от плача голосом, — и может проснуться в любой момент.

— Ты сказала, служанка видела, как он перелезает через перила балкона? — Камиль потрясен, но понимает, что это лишь временное состояние. Тем самым он откладывает полное осознание постигшей его трагедии.

— Она сказала, что он улыбался и протягивал кому-то руки. Возможно, ему показалось, будто он идет навстречу маме.

— Да, вполне может быть.

— Они скоро будут вместе. Он стремился к ней всей душой. — Фарида склоняет голову на грудь отца и замирает. — Папа?

Одеяло неподвижно. Черты лица паши заострила смерть, только на губах остается некое подобие улыбки — едва заметный след человеческой жизни.

Фарида начинает причитать.

Камиль хранит молчание, в его груди растет и крепнет буря. Он обнимает сестру и держит ее в своих объятиях.

— Что мы наделали?! — кричит она. Вопрос пронзает Камиля, и его бросает в дрожь.

— Не надо, дорогая сестричка. На нас нет никакой вины. Мы лишь хотели помочь ему.

— Мы убили его, — стонет она. — Мы хотели, чтобы он вернулся в семью и вел нормальный образ жизни. Мы эгоисты. Надо было оставить его в мире грез.

— Да, — с грустью соглашается Камиль. — Люди имеют право жить в своих мечтах.

Через час Камиль мчится верхом по крутому склону лесистого холма вверх по направлению к Роберт-колледжу. Вековые дубы и платаны заслоняют небо и бросают на землю зеленую пелену, создавая иллюзию морского дна. На площадке для парадов он подзывает к себе юношу и спрашивает, где живут преподаватели. Пришпоривает лошадь и вскоре уже стучится в дверь викторианского, обшитого досками домика, стоящего у края леса.

Берни открывает ему, и Камиль не сразу узнает приятеля в непривычных очках.

— О, привет, — говорит американец, снимая окуляры. Волосы растрепаны, на нем старая рубашка, а штаны провисают на коленях. — Ты пришел не в самое подходящее время, но все равно входи.

Камиль проходит мимо него. В гостиной, почти лишенной мебели, он останавливается и говорит:

— Что тебе известно о Мишеле Севи? Ты его знаешь, не так ли?

— С какой стати он тебя так интересует? — Затем, приглядевшись к Камилю в свете лампы, Берни садится на софу и спрашивает: — Что случилось?

— Хамза казнен. — Об отце судья не упоминает. Память о нем еще слишком жива в его сердце.

— Что?! Но ведь его даже не судили.

— Знаю. Казнь произошла без моего ведома. Ответственность за все несет Мишель Севи.

— Какая-то чертовщина. — Берни смотрит на Камиля, который стоит в центре комнаты, уперев руки в бока. Делает глубокий вдох. — Камиль, дружище, садись, пожалуйста, и позволь мне угостить тебя чем-нибудь.

— Я не хочу… — Камиля все еще трясет от ярости и горя.

Берни встает и машет рукой:

— Сядь. Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. Но сначала успокойся.

Когда Берни возвращается с двумя бокалами виски, Камиль выглядит более спокойным. Усилием воли он взял себя в руки. Судья берет скотч, однако не прикасается к нему. Тяжело опускает бокал на стол, жидкость проливается на бумаги. Берни бросается к ним и начинает промокать их носовым платком.

— Моя новая книга. — Он застенчиво улыбается. Потом, заметив на себе пристальный взгляд Камиля, выдвигает стул и садится. — Мишель — полицейский врач?

— Да. Ты же знаешь, — резко бросает Камиль. Встает и подходит к Берни. — Ты расскажешь мне, кто он на самом деле, или я заставлю тебя это сделать.

— Ну, дружище. Полегче. Не надо прибегать к грубой силе. Хамзе мы все равно уже ничем не поможем.

— Ты и его знал?

— Да. Послушай, ты не доложишь о моих словах начальству?

— Нет. — Камиль все еще стоит и рукой ритмично перебирает четки. Он тяжело дышит.

— Иисус, Мария и Иосиф! Что ж такое случилось, черт возьми? — Берни вынимает из портсигара сигарету.