Мария Амор - Вкус Парижа

Однако очень скоро здесь побывает дотошный инспектор Валюбер, и вряд ли у него окажется та же безграничная убеждённость в верности моей жены. Внизу меня ждал Дерюжин, надо было быстро решить, что делать с бокалами и сигаретами. Тронь я что-либо – и я уничтожу отпечатки пальцев, указывающие на другую. Оставь всё как есть – существует ничтожная возможность, что останутся улики против Елены. От одной этой мысли внутренности прожгли огненные щипцы. Полностью исключить, что из этого бокала пила моя жена, я не мог. Я должен был сделать выбор, основываясь на мере своего к ней доверия. Доверие – вещь, необходимая в семейной жизни, но сейчас слепая уверенность мужа могла погубить Елену.

Я принял то единственное решение, с которым мог жить. Оглядев напоследок комнату, заметил в углу скомканную записку. Летящим, неровным, словно птичьим почерком в ней по-французски было начертано: « Père Lachaise, une faux parfait n’existe pas! Tout contact laisse une trace » («Пер-Лашез, совершенная подделка невозможна! Каждое преступление оставляет след»). Записка звучала оскорбительно и, судя по тому, с какой силой была смята и как далеко закинута, произвела именно такой эффект. Я повернул выключатель и покинул ателье.

Дерюжин завёл мотор, небрежно спросил:

– Хочешь на Монпарнас? Послушаем Марусю?

– Не сегодня, спасибо. Сделай одолжение, остановись у моста Турнель.

Дмитрий вёл себя как истинный друг и офицер: ни единого вопроса, никакой нужды просить хранить молчание. Не знаю, как это получилось, но пока Елена знакомилась с модельерами, посещала выступления Тэффи и Цветаевой, концерты Стравинского и Шаляпина, я чувствовал себя гораздо лучше с бывшими однополчанами, с теми, с кем кормил вшей в окопах.

Таксомотор затормозил напротив ресторана «Ля Тур д’Аржан». Дерюжин привычно откинулся:

– Не торопись, я посплю.

Улица была тёмная, небо облачное. Набережная Турнель, как и прочие пристойные кварталы Парижа, в предрассветный час лежала безлюдной и унылой. Я подошёл к парапету, освещаемому дуговым фонарём. Тишину нарушали только тихие всхлипы речной воды. Почти на ощупь я спустился по боковой лестнице к Сене. Тут пахло гнилью и канализацией. Не было даже клошаров. Собственно, я не знал, что надеялся найти здесь. Что угодно, что однозначно доказало бы невиновность Елены. Но ничего такого не обнаружил. Полиция, конечно, уже побывала на месте убийства до меня.

Я сел на нижнюю ступеньку. Итак, факты: Люпон получил записку, в которой его обвиняли в подделке. То есть у него имелся по крайней мере один недоброжелатель. Кроме того, незадолго до своей гибели Люпон имел длинный разговор с женщиной, пользующейся ярко-красной помадой и курящей сигареты «Лаки Страйк». С собой он почему-то носил два ключа от собственного ателье. Моя жена выбежала из ресторана, Люпон выскочил за ней, за каким-то чёртом спустился к Сене и тут был застрелен почти в упор из пистолета того же калибра, что и наш.

Что можно заключить из всего этого? Встреча в ателье, конечно, была разрывом. У дамы забрали ключ. Если бы сама гостья хотела расстаться с мужчиной, она бы к нему не явилась. И уж во всяком случае не выкурила бы при этом гору сигарет и не плакала бы в туалетной комнате. А женатый человек вынужден расставаться с любовницей в щадящем режиме: с вином, уговорами и только в конце – с просьбой вернуть ключ. Это, разумеется, не Елена. Трудно представить, что после подобного рандеву он приглашает эту женщину на ужин в узком кругу, да ещё и бежит за ней на улицу. Нет, похоже, Люпон забрал ключ у той самой Марго Креспен, которой Клэр Паризо торопилась сообщить о его гибели. Не исключено, что Ив-Рене бросил её, увлёкшись «русской персиянкой». Эта мысль была муторной, хоть я и не сомневался, что Елена парижского сердцееда никак не поощряла. И вряд ли Люпон намеревался всучить ключ почти незнакомой Елене. Скорее, он явился на ужин прямиком из ателье. Напрашивалась мысль, что брошенная мадемуазель Креспен в отместку подстерегла Люпона и застрелила. Но, если верить Клэр, она в это время находилась в Рамбуйе.

А если не она, то кто? Первая возможность: Люпон силой поволок под мост мою жену, ей пришлось защищаться, в сумочке у неё оказался наш браунинг, и она выстрелила в обидчика. Я представил сопротивляющуюся Елену, и меня словно током ударило. Я даже дышать некоторое время не мог. Вторая возможность, гораздо менее травматичная: в Люпона стрелял автор скомканной записки.

Утром следует поговорить со швейцаром и метрдотелем. Они были свидетелями ссоры между Еленой и Люпоном в фойе ресторана. Эта ссора одновременно обеляла честь Елены и ставила её в число подозреваемых в убийстве.