— Радость моя, я жалею, что это не доставило тебе удовольствия.
«Даром потратили чудесный летний день… Ага, как же. Я бы таскал косилку по этому чертову газону, а ты бы жрала шоколадки, ломая их в своих кошмарных мандибулах, и жаловалась, что полосы травы получаются неровные. Или устроила бы дорогущий ленч в ресторане, жевала бы с открытым ртом, съедала три четверти каждого блюда, потом заявляла, что у еды странный вкус, и отсылала ее обратно на кухню». Но самые худшие мысли Эндрю Латам таил про себя, боясь, что они могут вырваться наружу.
— Как по-твоему, что я подумала перед отъездом? — спросила Джильда.
— «Неужели в этом наряде у меня действительно такая здоровенная задница?»
— Ну вот, ты опять бурчишь. — Она вынула из волос булавку, длинную как штопор, с янтарным булыжником на конце. — Я подумала, что твои шутки, вычитанные из книг, всем уже осточертели.
— Серьезно? — Эндрю не мог отвести глаз от булавки. Янтарный булыжник казался ему экскрементами какого-то мелкого млекопитающего, которое кормили исключительно баттерскотчем [11] Ирис из сливочного масла и жженого сахара.
.
— Когда этот бедный старик сказал, что недавно потерял жену, а ты предложил помочь искать ее, я не знала, куда деваться.
— Я неправильно его понял…
— Чушь. Я знаю, ты считаешь себя душой любой компании, но ведь это были похороны.
— Похороны?!!
— Перестань. — Она сняла шляпу. Это было изделие из черной соломки, напоминавшее летающую тарелку, с краев которой свисала растительность странного цвета. — Не понимаю, зачем мы вообще туда потащились. Она была не твоей клиенткой, а клиенткой Денниса. — Джильда осторожно положила шляпу на обитый золотым дралоном диван размером с баржу. — Он не станет думать о тебе лучше.
На долю секунды Эндрю дал себе волю.
— Свое мнение обо мне он может засунуть в кобылью задницу!
— Язык! — воскликнула довольная Джильда.
— Да, именно таким языком я пользуюсь, когда хочу, чтобы меня поняли. Можешь считать меня старомодным…
— Похоже, тебе больше не нужно работать уличным зазывалой.
«Зазывалой? Тьфу! Была деревенщиной, ею и осталась».
— Эндрю, и кого ты должен за это благодарить?
— Тебя, моя конфетка.
— А что я за это имею?
«Мужа-робота. Улыбающийся череп. Человека, который испытывает к тебе отвращение и всегда думает о ком-то другом. Механический секс. Если бы ты была человеческим существом, то ощутила бы разницу».
Он пробормотал:
— Джилли… — Ее нижняя губа подалась вперед, толстая и блестящая, как алая сосиска. — Джилли-и… — Он подошел, наклонился и поцеловал ее в щеку. Щека была сухой и слегка рябой. От волос пахло увядшими цветами. — Иди наверх и переоденься. А Дрю принесет тебе джин с тоником.
— Ты думаешь, что это ответ на все.
Для ее мужа джин действительно был ответом на все. Без джина он не смог бы вставать по утрам, запихивать в себя жирный завтрак, тащиться в контору и сидеть там весь день, не говоря о том, чтобы возвращаться домой.
— Тогда что же тебе нужно, мой ангел? — спросил он.
Джильда сказала ему, что ей нужно. Без всякого намека на чувства или хотя бы интерес.
— Только на этот раз по-настоящему. И немедленно.
Она ушла, держа свою накидку двумя пальцами и волоча ее по ковру на манер манекенщицы. Когда-то все говорили ей, что она должна стать манекенщицей. Она даже поступила на курсы, но тут папаша встал на дыбы. Эндрю сочувствовал ей и качал головой. Джильда могла бы стать отличной моделью. Если бы она сбросила килограммов восемьдесят, помолодела лет на тридцать и потратила миллион фунтов на пластическую хирургию, Кейт Мосс бросилась бы с моста вниз головой.
Латам выбрал бокал, охладил его, с журчанием наполнил джином, сделал большой глоток и стал ждать, когда напиток окажет свое действие. Самое главное — это равновесие. Счастье находится на кончике иглы. Он стремился достичь такого состояния, когда в человеке пробуждается вера. Наступает чудесный, почти волшебный момент, когда ты убеждаешься, что до хороших времен подать рукой и тебя ждет блестящее будущее. Второй глоток. А за ним третий. Почему бы и нет? Почему бы и нет, черт побери? Ясно одно: он никогда не сможет трахнуть ее на трезвую голову.
И еще, и еще…
* * *
Когда-то давным-давно — лет десять тому назад — Эндрю Латам воображал, что если он женится на Джильде Берримен, то совершит сделку века.
Умирающие с голоду согласятся на что угодно, если речь идет о еде. Конечно, Эндрю никогда не умирал с голоду, но был лишен тех вещей, которые, по его мнению, придавали жизни смысл. Собственного дома, приличной машины, нарядной одежды, путешествии, денег не карманных, а тех, которых хватит до самой смерти. Тонких вин, возможности обедать в шикарных ресторанах и вызывать такси, чтобы проехать плевое расстояние.
Читать дальше