Кэролайн Грэм - Там, где нет места злу

Несколько лет спустя их общие знакомые сказали Энн, что видели его, когда покидали Национальный театр после вечернего спектакля. Наступая на те же грабли, Лайонел помогал раздавать бесплатный суп и сэндвичи бездомным на набережной. Впрочем, видели его мельком и допускали, что легко могли обознаться.

Вообще говоря, серебряная дата Тома и Джойс Барнаби — двенадцатое сентября — приходилась на воскресенье. Но поскольку, подобно большинству семейных пар, они поженились в субботу, то решили в субботу и отпраздновать. И, как справедливо заметила Калли, настоящее веселье просто обязано длиться хотя бы пару суток.

День с утра выдался довольно холодный, и солнце было какое-то акварельное, размытое. Забавное утро и странный день. Время тянулось. После завтрака Барнаби запустил посудомоечную машину, а Джойс отправилась к парикмахеру. Когда она вернулась, супруги выпили кофе, просмотрели субботние газеты, а время ланча все еще не наступило.

— Как тебе моя прическа?

— Очень хороша.

— Я подумала, в такой особенный день пусть будет что-нибудь необычное.

— Прекрасно выглядишь.

— Мне не нравится.

— Да все отлично!

— Мне нравилось, как было раньше. — Джойс тихо застонала. Спихнув с дивана газеты, она вытянула ноги. Потом снова спустила на пол.

— Вот бы уже было восемь, — вздохнул Барнаби.

— До восьми далеко. Еще только без двадцати двенадцать.

— А когда мы получим наши подарки?

— В семь, когда приедут дети и мы откроем шампанское.

— А можно мой выдать сейчас?

— Нет.

Барнаби вздохнул, сложил разворот «Индепендент», вышел в холл, надел старую куртку, обмотал шею шарфом и отправился на воздух. Взял в сарае грабли и стал рыхлить землю вокруг многолетников. Потом полил их «зеленым удобрением», настоем окопника (ну и запах!).

Проблема в том, решил он, что сегодняшнему дню просто не вынести взваленного на него груза романтики и сентиментов. Да, бесспорно, это особенный день, но и обычный тоже. Обычный день, который надо прожить обыкновенно и по возможности уютно.

Завтрак в постели не удался. Барнаби вообще не помнил, чтобы когда-нибудь раньше ему случалось завтракать в постели. Джойс принесла поднос с чудесной розой в хрустальной вазочке, Том старался сидеть очень прямо, прижавшись спиной к подушкам, чтобы не расплескать кофе, когда окунал в него круассан.

Жена устроилась рядом со своим подносом, ела грейпфрут, загораживая ладонью, чтобы не забрызгать соком постельное белье, и повторяла: «Хорошо, правда?» Потянувшись через постель включить радио, она задела и опрокинула вазочку с розой.

Дальше — больше. Барнаби вдруг понял, как себя чувствует дочь в день премьеры. Она ему рассказывала. Стараешься поспать подольше, тянешь волынку за завтраком. Притаскиваешься в театр в полдень, хотя делать тебе там нечего, только другим мешаешь. Находишь кого-нибудь, с кем пойти на ланч. Бывает, фильм какой-нибудь посмотришь. И все равно окажется, что надо убить еще три часа. Пытаешься отдохнуть, пробежать глазами свой текст. Зато последний час проносится вихрем.

Вот и они с Джойс угодили в такое же болото. Глупость какая. Почему этот день не может быть просто обычной субботой? Джойс глядела на Барнаби из окна кухни. Он помахал ей, она ответила напряженной улыбкой и дотронулась до прически. Возвращая на место лейку, он напевал: «Какая разница, какой день…»

Куда-то делся ящик из гаража. Барнаби всерьез озаботился этим. Когда он сказал Джойс, что ящик пропал, жена ответила, что в нем был стул, принадлежащий члену их любительского театра. Дескать, тот недавно переезжал, а в новом доме не нашлось места для стула. И вот вчера пришел человек, которому отдают стул, и забрал его. Только и всего, конец истории.

Барнаби снова набил бочку окопником и залил водой, а сам взялся подрезать кизильник, который слишком уж вымахал. Остаток утра прошел приятно. Он даже не заметил, как пролетело время и Джойс позвала его на ланч.

После ланча жена сказала, что отлучится на некоторое время, а Барнаби задремал ненадолго, потом посмотрел спорт по телевизору, снова задремал, а после приготовил себе чашку чая. Джойс вернулась только в шесть. Объяснила, что была в кино, смотрела «Хвост виляет собакой», и это так здорово, что им обязательно нужно купить видео.

Барнаби не спросил, почему его не позвали в кино. Каждый из них проживал этот странный, непривычный день по-своему. Сам он занимался тем, что обычно делал по субботам, разве что вздыхая чаще обычного, а Джойс заполняла день хождением и суетой.