Кэролайн Грэм - Пока смерть не разлучит нас

Ух ты, какой шик! Персиковые стены и портьеры, ковер цвета взбитых сливок, пухлые, обтянутые шелком диванчики и кресла! Позолота, бронза, хрусталь… Масса цветов. Несколько настольных ламп, но ни одной зажженной. И никого.

Он насторожился. Совсем близко раздался скрип. Кто-то осторожно затворил дверь в сарайчик на соседнем участке, в «Лиственницах». Затем он услышал тихие удалявшиеся шаги. Викарию не составило труда догадаться, что это хозяин дома.

Преподобному, как и всем в деревне, были хорошо известны повадки супругов Брокли. Те жили замкнуто, ни с кем особо не общаясь. Поточить лясы с соседом возле деревенской лавки или из чистого любопытства поглазеть через забор, чем там занят сосед? Нет, это не про них! Они все время что-то вынюхивали, их страшно интересовали чужие дела, но оба притворялись, будто им все безразлично.

Выражаясь метафорически, они, будучи твердо уверенными в собственной непогрешимости, зажимали уши, закрывали глаза и держали губы плотно сомкнутыми, дабы не заразиться бациллой возбуждения. Миссис Брим говорила, что они напоминают ей трех мудрых обезьян из популярного буддийского сказания, с этим их «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Дражайшая половина викария временами позволяла себе далеко не христианские высказывания.

— Вечер добрый, мистер Брокли! — из чистого озорства выкрикнул викарий вслед удалявшимся шагам, а когда они стихли, вернулся к медной русалке и снова постучал в дверь ее хвостом.

Между тем тот, кого домогался викарий, застыл внутри дома, точнее, у кухонной двери. Стоял неподвижно, прислонясь лбом к выкрашенной в белый цвет притолоке. В момент появления преподобного Алан Холлингсворт намеревался выйти в холл, но, услышав стук, замер на месте, глядя через толстое волнистое дверное стекло. Оно позволяло видеть фигуру снаружи, но не давало возможности разобрать, кто это.

Алан закрыл глаза и чуть не застонал вслух. Проходили минуты. Тишину нарушало лишь кряхтение старинных напольных часов и учащенное биение его сердца. Он проклинал себя за то, что оставил машину на виду. Казалось, прошли недели, а то и годы, однако незваный гость от двери все не отходил.

Нелепость ситуации и невозможность ее изменить рождали чувство глубокого унижения и беспомощности. Алан понимал, что даже если стоявший сейчас за дверью сдастся и уйдет, то скорее рано, чем поздно, явится кто-нибудь другой. Такова уж деревня. Тут люди постоянно заходят: то запихивают тебе в щель для почты какие-нибудь проспекты, то донимают просьбами подписать очередную петицию.

Как бы старательно ни отгораживался Алан от будней жизни в Фосетт-Грине, избавиться от докучливости местных ему, как и остальным «переселенцам», не удалось. Вскоре наверняка усекут, что у Холлингсвортов слишком тихо, и захотят убедиться, все ли у них в порядке. Кто-то может и в полицию позвонить… При одной этой мысли лицо Алана взмокло от холодного пота, а рот наполнился едкой слюной, от которой защипало в горле.

В дверь снова постучали. Чем скорее с этим будет покончено, тем лучше, решил Алан и крикнул:

— Сейчас, иду!

Викарий придал лицу участливое выражение. Когда дверь распахнулась, преподобному не пришлось делать над собой усилие, чтобы его сохранить. На Холлингсворта было страшно смотреть. Лицо белое. Кожа блестит от пота, как после тяжелых физических упражнений. Взгляд дикий. Он напряженно хмурился, будто пытаясь вспомнить, где мог видеть стоявшего перед ним человека. Взлохмаченные волосы стояли дыбом, словно Алан пытался их выдернуть. Заговорил он чересчур громко. Казалось, у него нелады с дыханием, потому что речь звучала неестественно, если не сказать — бессвязно:

— А, это… вы… викарий.

Преподобный Брим учтиво подтвердил, что так оно и есть на самом деле. Алан непроизвольно шагнул назад. Святой отец, приняв это за приглашение войти, через секунду уже стоял на коврике в прихожей и осведомлялся у хозяина дома, как дела.

— Мы немного забеспокоились, когда Симона не пришла на репетицию, — пояснил он. — Я затем и заглянул к вам, чтобы она не переживала по поводу завтрашних похорон.

— Похорон?!

— Ну да, завтра в два. — Преподобный встревожился не на шутку. Стоявший перед ним мужчина был явно не в себе. — Вы… Надеюсь, вы не заболели, мистер Холлингсворт? У вас такой вид, будто случилось нечто ужасное.

— О нет. Нет. Все в вп… вп… — Остальная часть предложения прозвучала неразборчиво. То ли Аллан не знал, что сказать, то ли лишился дара речи. Взгляд Холлингсворта скользнул мимо. Как показалось викарию, он был устремлен на широко распахнутую входную дверь.