Николай Усков - Зимняя коллекция смерти

Лет 20–25 назад мужское тело вышло из тени женского, обнажилось и дерзко заиграло влажными мускулами сначала в рекламных кампаниях Кельвина Кляйна, а потом и всех остальных. Том Форд обрушил последний бастион традиционной культуры, поместив волосатого мужчину с полуэрегированным членом на рекламу аромата М7 для Yves Saint Laurent. Меж тем всего лишь в начале прошлого века открыть мужскую шею было намного неприличнее, чем сегодня устроить эксгибиционистский спекталь перед ночными прохожими.

Еще совсем недавно мужской костюм являлся скорее вместительным шкафом для тела. Гипертрофированный размах плеч визуализировал силу и власть, а точнее, их симулировал. С тех пор немало ваты утекло. Джорджо Армани называл это «деконструкцией костюма»: живая плоть в нем главное, все остальное — лишнее. Мужское тело стали раздевать, в крайнем случае обтягивать. Приталенный силуэт, короткий пиджак, рубашка, распахнутая на груди, полуспущенные джинсы, спереди открывающие вид на «блядскую дорожку» от лобка к пупку, а сзади на ягодицы, — таков актуальный образ поколения, которое с пепси незаметно для себя перешло на энергетические напитки и морковный сок. Миллеровский «Тропик Рака» больше не был учебником жизни: он рухнул с пьедестала, оставив в воздухе неприятный запах перегара. Теперь на этом пьедестале — глянцевый мужской журнал со свежими коллекциями и обзором масок для волос, попахивающий последним ароматом Chanel pour Homme.

Разглядывая нарядную мужскую толпу на тусовках, Кен часто думал о том, что случилось с помятым и обрюзгшим мужчиной прошлого, который носил бесформенную одежду, бесконечно пил виски с содовой и менял «цыпочек» как перчатки. Где он теперь? Социологи утверждали, что мужчина эры постфеминизма из субъекта превратился в объект — прямо как на школьной дискотеке во времена застенчивой юности Кена, когда он с отрешенным видом жался к колонне и мучительно ждал белого танца. Психологи говорили, что фаллос в наши дни сделался пенисом — из органа власти стал частью тела под узенькие плавки Dolce & Gabbana. А самые отчаянные гендерные революционеры заявляли, будто бы мужчина, сформировавшийся в эпоху кризиса брака и неполных семей, открыл в себе женщину и сразу же в нее влюбился. Ни одну из этих теорий Кен не принимал полностью, он просто чувствовал, что, устранив неравенство мужчин и женщин, мир постепенно отказался и от их традиционных гендерных ролей. Могуч, вонюч, ебуч — это уже не обязательно мужчина, а, как правило, буч, то есть лесбиянка-актив. Чего Кен терпеть не мог, так это слово «метросексуал», которое придумал американский журналист Марк Симсон в 1994 году. На вопрос наивных девочек-журналисток, метросексуал ли он, Кен отвечал банальностью, которая казалась ему невероятно удачной: дескать, обычно он не занимается сексом в метро, но с ней конкретно готов попробовать.

Седой старик и невысокий длинноволосый брюнет привлекали всеобщее, хотя и осторожное внимание. Посетители снобского «Нобу», естественно, считали дурным тоном проявлять интерес к жизни знаменитостей, но, как и все люди, не могли себе в этом отказать.

— Is it Tom Cruise? — прошептала худенькая брюнетка, толкая тупым носком шелковой туфельки своего спутника, изображавшего презрительное равнодушие.

«Это не Том, это наш Кен, — мысленно ответила сидевшая за соседним столиком блондинка с колючими озорными глазами. — Впрочем, они действительно похожи».

В этот момент портье распахнул прозрачную дверь зала для курящих, чтобы впустить стройную девушку в платке Hermès, огромных черных очках Gucci, короткой куртке из дубленой кожи, отороченной лисой, и джинсах Dolce & Gabbana. Ее гибкое тело страдало под тяжестью сумки Birkin и трех огромных пакетов с логотипом Armani. Девушка на секунду замялась, увидев Джорджо Армани прямо перед собой, но тотчас собралась, решительно приблизилась и обняла разговаривавшего с дизайнером мужчину:

— Кен, извини, я как всегда…

— Oh, Alice… Giorgio, let me introduce you to my girl friend.

— Hi Mr. Armani, I am Alice. — Обнажив ровные жемчужно-белые зубы, Алиса протянула Джорджо гибкую изящную руку, на которой сверкнул густо усыпанный бриллиантами Rolex.

Блондинка, сумевшая отличить Кена от Тома Круза, затушила тонкую папироску Vogue с ментолом и подумала: «Господи, какая же ты лохушка, Эл!»

Через пару минут Кристина говорила Алисе, что ее платок Hermès с кашей из конской упряжи, ромашек и стрекоз чудо как хорош, и вообще Алисе давно пора запустить программу о стиле на канале MTV.