Андрей Воронин - Инструктор. Отчаянный воин

— Так душа горит… — не найдя ничего лучшего, попытался оправдаться художник.

Однако его оправдания оказались прерваны приходом симпатичной молодой женщины, переодевшейся в легкое голубое платье, за которой следовали Константин Гуреев и Вячеслав Демакин.

— Это точно, — воскликнул бородатый хозяин мастерской, — пить без друзей — сущее свинство! А душа, Джимисюк, — вещь не материальная, может и святым духом насытиться!

Хозяин мастерской тут же повернулся к гостям и поздоровался за руку с седовласым пенсионером:

— Привет, Константинович!

Забродов, слегка привстав, пожал руку Гурееву и Демакину:

— Привет, мужики!

Гуреев бросил косой взгляд на бутылки с водкой и шампанским и, довольно крякнув, расплылся в благодушной улыбке.

— Заждались, брат, тебя…

— Вот мы и проверим сейчас, — с некоторым злорадством произнес Джимисюк, ты будешь питаться святым духом!

Гуреев повернулся к своему усатому приятелю, потом обвел всех пристальным взглядом и рассмеялся.

— Мужики, а его это задело! — воскликнул художник.

В помещении небольшой кухни раздался дружный взрыв смеха.

— Ша, ребята! — подняв руку, громко произнес хозяин мастерской. — Посмеялись и хватит! Давайте немного опохмелим наше бренное тело, а потом решим все наболевшие за вчерашний день вопросы!

— Да, принять на душу грамм сто не помешает, — согласился Вячеслав Демакин и пододвинул к женщине стул: — Садись, Маша.

Поднялся шум и гам, зазвенела посуда, хлопнула дверца старого холодильника «Днепр». Гуреев посмотрел на седовласого полковника и сел рядом с ним.

— Не спал?

Забродов вздохнул и покачал головой:

— Не до того было…

Демакин налил себе и Марии в фужеры шампанское, а Гуреев разлил по стаканам и рюмкам водку.

— Ну что, мужики, шутки шуточками, — пробасил бородатый художник, — но я предлагаю помянуть Ваню Павловца…

Все молча встали и выпили. Потом сели, закусили, и через некоторое время постепенно завязался оживленный разговор…

Хозяин мастерской молча сидел рядом с седовласым полковником и, пристально глядя на Забродова, внимательно и заинтересованно слушал. Остальные гости продолжали подлечивать спиртным свое пошатнувшееся за вечер и ночь здоровье.

— Вот такие дела, Константин Сергеевич, — вздохнув, произнес Забродов. — Жизнь прекрасна, однако непредсказуема и коротка!

Бородатый художник задумчиво почесал всей пятерней макушку.

— В том вся суть, Илларион Константинович, — изрек он, — что имеем, не ценим, а когда потеряем — слезно плачем!

Забродов усмехнулся:

— Это точно!

— Значит, убили? — переспросил бородач.

Полковник утвердительно тряхнул головой:

— Да.

— Я так и знал…

Седой мужчина с интересом посмотрел на товарища:

— Что ты знал?

— Да ничего конкретного, — пошел на попятную хозяин мастерской. — Просто в последнее время он работал как проклятый! Брался за любую халтуру…

— А что у него была за халтура? — поинтересовался Забродов. — Реставрация картин?

Гуреев утвердительно кивнул.

— Реставрация была его страстью, — сказал художник, — но он не гнушался и иной подработкой… Даже иногда здесь у меня сидел до утра, когда его мастерская была на ремонте.

— Какой именно подработкой?

— Писал копии картин известных мастеров, — сказал бородатый художник, однако в его голосе Забродов уловил недовольные нотки.

— Костя, ты чего-то недоговариваешь, — покачал головой опытный разведчик. — Что плохого в том, что он писал копии?

— Оно так…

— Что значит «оно так», Костяныч? — не дал сбить себя с толку отставной полковник ГРУ. — Не всем же иметь оригиналы великих мастеров и любоваться ими. По твоей кислой роже можно подумать, что ты против копий картин. По крайней мере, копии — это намного лучше, чем дешевые репродукции. Если у людей есть деньги, то почему бы им не порадовать свою душу хорошей живописью?

— Ты прав, Константинович, — нехотя согласился Гуреев и, помедлив, добавил: — Это прекрасно, когда копии служат возвышенному искусству!

Седовласый мужчина удивленно посмотрел на собеседника и недовольно кашлянул.

— Костяныч, да говори ты прямо, не мямли и не тяни кота за хвост!

Гуреев протянул руку к литровой бутылке с остатками водки.

— Ты что, дружище? — поморщился Забродов. — Мне уже хватит, Константин, я ведь, как-никак, за рулем.

Гуреев махнул рукой.

— Где сто граммов было, там и вторая сотка не помеха! — сказал он. — Запах один и тот же, Илларион Константинович! Да и разговор может затянуться…