Андрей Воронин - Инструктор. Отчаянный воин

— Я, Ваня, я, — ответил он. — Что у тебя с голосом?

— Ничего особенного.

— А чем ты так возбужден?

На связи повисла короткая пауза.

— Ларик, нужно срочно встретиться! — озабоченно воскликнул художник и, не дождавшись ответа, спросил: — Ты слышишь меня, Забродов?

— Слышу.

— Так что?

Илларион Константинович нахмурился: ему после неудачного разговора с Маргаритой не хотелось ни с кем встречаться.

— А что случилось? — поинтересовался он.

— Да тут такое твориться, Ларик! — воскликнул художник-реставратор. — Такое…

— Что именно, Ваня?

— Ларик, это не телефонный разговор! — сообщил собеседник. — Давай встретимся, я тебе все расскажу, объясню, и мы решим, что делать.

— Ладно, Ваня, уговорил! — без особого энтузиазма согласился Забродов и поинтересовался: — Ты ведь сегодня будешь на дне рождения у Кости Гуреева?

— Буду.

— Ну вот, там в мастерской встретимся и поговорим, — предложил Илларион Константинович.

— Нет, Ларик, — возразил реставратор, — давай встретимся сейчас в музее на выставке.

Илларион Константинович недовольно поморщился и спросил:

— Что за срочность такая?

— Приезжай, на месте все объясню, — упрямо ответил Павловец. — Приедешь?

Забродов протяжно вздохнул, однако отказать не смог.

— Ладно, приеду, — пообещал он.

— Спасибо, Ларик, — облегченно выдохнул художник-реставратор. — Жду!

На том разговор и закончился. Илларион Константинович положил трубку на телефонный аппарат и бросил взгляд на часы. Стрелки часов показывали без пятнадцати десять.

— Опоздал, черт тебя подери! — недовольно пробурчал Забродов. — Придется завтра плестись в домоуправление!

Однако, немного подумав, он все же решил сходить в ЖЭС. Вернее будет сказать, что целью его вояжа в местную хозяйственную контору была уже не столько разборка с жировкой и остальными проблемными моментами, сколько желание привести свои разбежавшиеся мысли в порядок.

— Да, господин пенсионер, — пробурчал себе под нос седовласый полковник ГРУ в отставке, — пора тебе пройтись и подышать свежим воздухом…

Перебросив через плечо светлую куртку, Забродов открыл дверь и вышел из квартиры…

Весеннее солнце хоть еще и невысоко взошло над городом, но уже начинало припекать. Особенно ясно это чувствовал дворник Ахмет, который монотонно шаркал метлой по тротуару. Иногда он останавливался, чтобы поздороваться с кем-нибудь из жильцов, проходящих мимо него, или для того, чтобы смахнуть рукавом выступившую испарину на морщинистом лбу.

— Фу! Ну и париловка… — тяжело вздохнул татарин.

Из подъезда вышел седовласый отставной полковник и, заметив дворника, направился к нему.

— Ахмет, у вас каждый день разнарядка в девять часов? — спросил Забродов.

— Обычно оно так и случается, Илларион Константинович, — сказал Ахмет, — но не всегда.

— А председатель ЖЭСа сегодня принимает? — поинтересовался пенсионер.

Татарин неуверенно пожал плечами и склонил голову набок.

— А кто его знает, Илларион Константинович, он же начальник. Может, и принимает, а может быть, куда-нибудь возьмет и отлучится.

— Понятно, Ахмет, — произнес пенсионер, — спасибо за информацию.

— Не за что, Илларион Константинович, — ответил Ахмет и поинтересовался: — Так ты в ЖЭС?

— Да, нужно заскочить туда и решить некоторые проблемы.

— Удачи тебе!

— Спасибо, Ахмет, — сухо ответил Забродов.

Татарин грустно причмокнул губами и, уткнувшись взглядом в землю, снова стал мести тротуар, а пенсионер направился в конец двора, где находился арочный проход.

Там Забродов неожиданно столкнулся с возбужденным Говорковым, который едва не сбил соседа с ног.

— Петрович, ты куда это летишь сломя голову? — недовольно проворчал полковник.

— Извини, Илларион Константинович, — скороговоркой произнес спартаковский болельщик, — задумался. — И тут же с жаром сообщил: — Ты знаешь, Илларион, там такие дела закрутились с этим покойником…

— И какие же? — не сбавляя хода, сухо произнес Забродов.

— Да разные, Константинович, — семеня мелкими шажками, затараторил Иосиф. — Но главное — непонятно, отчего он ласты склеил: то ли сердце не выдержало, то ли…

— То ли? — усмехнулся Илларион.

— Он художник, — сообщил Говорков, — Варенцов Вениамин Александрович.

Илларион Константинович на мгновение замедлил ход и повернул голову в сторону спартаковца:

— Художник?

— Он самый! — подтвердил новоявленный сыщик. — Крупный и весьма известный в творческих кругах мастер живописи! А живет этот Варенцов где-то здесь…