Николай Зорин - Эффект предвидения

Ступеньки. Цель близко. Цель – деревянная дверь. Два пролета осталось. В таких домах в пролете обычно шестнадцать ступенек, значит, всего тридцать две.

Цель, деревянная дверь, достигнута.

Цель, деревянная дверь, открылась.

– Молодец, Анечка, ты справилась. Теперь можешь расслабиться. Хочешь попить, покурить? Ничего не хочешь? Тогда вот сюда заходи. Это то, чего ты так давно желала, – покой, полный покой. Ложись. Вытяни ноги, они очень устали, и руки устали, и глаза устали, они закрываются сами собой, веки отяжелели.

Покой, блаженный, долгожданный покой, наконец настал. Только мешал свет. Но вот потух и он. И звуки заглохли, давая больному, усталому мозгу отдых.

Территория больницы была огромной и страшно запущенной. Старые, разросшиеся в хаотическом беспорядке деревья и кустарники создавали гнетущий полумрак и погребную сырость. Асфальтированные дорожки потрескались, сквозь образовавшиеся проломы пробивалась трава. Часть отживших свой век зданий были полуразрушены, от других остались лишь остовы.

Булатович переходил от корпуса к корпусу, присматриваясь к табличкам с номерами, и никак не мог отыскать нужное отделение. Следом за первым шло почему-то шестое, а рядом с пятым располагалось семнадцатое. Где было девятое – совершенно неизвестно. Спросить у кого-нибудь, что ли? Он огляделся. Людей в парке было немного. Женщины в синих халатах и мужчины в каких-то кацавейках сидели на скамейках или бродили по растрескавшимся дорожкам парка, некоторые поедали что-то из кульков – родственники пришли навестить и принесли передачи.

Надо было и ему что-нибудь захватить, неудобно с пустыми руками приходить к человеку в больницу. Не догадался. Впрочем, он, Булатович, лицо официальное и пришел разговаривать с подозреваемой в убийстве. Так что какие-нибудь там яблоки или апельсины выглядели бы в данном случае неуместно.

– Голова пробита, все стены забрызганы кровью. Страшная картина, говорят, – услышал он вдруг за спиной.

– Да нет же, нет. Ее задушили.

Булатович обернулся. Две женщины, жестикулируя и странно выпучивая глаза, рассказывали какие-то сумасшедшие страсти. Больные, безумные женщины. Где же все-таки девятое отделение? Интересно, у них спросить можно или они совсем ненормальные?

– Извините, – немного подумав, обратился к женщинам Алексей. Они настороженно замерли. – Вы не подскажете, где здесь девятое отделение, а то я что-то запутался в вашей топографии.

– Девятое? Так ведь это именно там, – всплеснула одна из них руками и еще больше выпучила глаза.

– Вы из милиции или родственник? – задала нелепый вопрос другая.

– Родственник, – решил расположить к себе женщин Булатович.

– Ну тогда вас не пустят. Там… А и черт с тобой, – внезапно рассердилась отчего-то женщина. – Иди по этой дорожке, за тем корпусом завернешь и опять по дорожке. Там и будет девятое. Привязался!

Булатович поспешил ретироваться. Кто ее знает, эту раздражительную больную, еще кинется, не станешь же с ней драться. Он двинулся в указанном направлении.

…У девятого корпуса собралась толпа. Три машины – милицейский «газик», «Скорая» (она-то здесь зачем, кругом и так врачи, больница все-таки) и синий «микрик», именуемый в народе труповозкой, стояли бок о бок у самых ступенек отделения.

Булатович ринулся сквозь толпу.

На него зашикали, словно в театре на недисциплинированного зрителя, который вдруг встает посреди спектакля, проходит по рядам, наступает на ноги, загораживает сцену и вообще мешает представлению. Пробраться к крыльцу ему не удалось. Но тут дверь распахнулась. Два санитара вынесли носилки, закрытые наглухо белой простыней.

«Голова пробита, все стены забрызганы кровью. – Да нет же, ее задушили». Значит, правда, значит, убийство, новое убийство. Кто кого на сей раз? Анечка Соболева, будучи не в себе, нашла свою новую жертву или некто другой, будучи не в себе, нашел свою новую жертву – Анечку Соболеву? Или, может, эти носилки к нему, Булатовичу, не имеют отношения? К его проклятому делу не имеют отношения?

Капитан, чужой, незнакомый, с усталым, безразличным лицом, вышедший следом за санитарами, помахал рукой. Из «газика» выскочил молодой незнакомый опер, подбежал к капитану.

К ним, к ним, к этим чужим ребятам, имеет отношение это убийство, а совсем не к нему. Ну и что, что девятое отделение, в котором Аня лежит, разве не бывает таких совпадений?

Булатович шагнул к носилкам.