Николай Зорин - Эффект предвидения

– Ну что ж. – Анна махнула рукой.

Музыка смолкла, приглашенных на бал заволокла дымка, и они растаяли в воздухе, словно призраки. Зал уменьшился в размерах…

Да нет, это же не зал, это их гостиная. Странно, ведь только начало восемнадцатого века, тридцать первый год восемнадцатого, дом их еще не успели построить, откуда же взялась гостиная? И куда подевалась императрица?

А может, и не было ничего, все это ей только померещилось? Как старуха, как ночной визитер-убийца?

Но свет, бледный, призрачный свет струится. Откуда он струится?

Оттуда, из того угла, за креслом, повернутым к ней спинкой.

Так вот куда спряталась Наташечка. Конечно, это она сидит в кресле, великая преступница, великая художница и истинная хозяйка квартиры, наказанная императрицей. Вот она слегка шевельнулась, меняя позу, видно, устав сидеть в одном положении.

Аня подошла совсем близко и заглянула за спинку. Девушка в шелковом платье, когда-то белом, а теперь сплошь покрытом бурыми пятнами, полулежала в кресле, низко свесив голову. Светлые кудрявые волосы закрывали ее лицо. Из груди торчала, как рукоятка ножа, ручка черного зонтика. На полу, у ног девушки, горела свеча.

Аня протянула руку, чтобы отвести волосы, увидеть лицо и проверить, так ли она похожа на нее, как уверяла старуха. Но лица не оказалось, и… и ничего не оказалось – рука свободно, не встречая препятствий, прошла сквозь голову Наташечки.

Да она просто призрак! Ее нет. Нет лица, нет тела, и ее окровавленного шелкового платья тоже нет. Она просто призрак, как те, что здесь танцевали, как и императрица Анна, как старуха, как тот, в черном костюме и с зонтиком вместо ножа. Их не нужно бояться.

Нужно просто протянуть руку и убедиться, что их нет, каждого в отдельности и всех вместе, нужно просто выкрикнуть как заклинание что-нибудь вроде «Призрак, сгинь!», нужно просто проснуться.

Последнее выполнить труднее всего, но сейчас это самое важное. Проснуться, поднатужиться и выскочить из сна, как из омута. Проснуться, сосредоточиться, напрячь все свои силы и… Вот так выпрямиться, опереться руками о спинку кресла, на котором покоится призрак, – и проснуться.

Но спинка ускользает, и пол ускользает, и выпрямиться невозможно, и значит…

Да нет же, вот она и проснулась.

Аня лежала в той же неудобной позе, в которой заснула, завернутая в одеяло, с неловко поджатыми ногами, словно сидела лежа. В комнате было довольно светло – бра она не выключила. А за окном все еще продолжалась ночь.

Аня посмотрела на будильник, стоящий рядом, на тумбочке, – половина третьего, до утра еще далеко. Надо бы постараться снова заснуть.

Но теперь заснуть будет сложно и… И лучше уж совсем не засыпать, а то опять приснится такой вот кошмар.

Никогда ей раньше не снились кошмары, такие яркие, такие осязаемые кошмары. Неужели она действительно сходит с ума?

Во всем виновата эта проклятая старуха. Это она ее довела. А Кирилл взял и уехал, бросил ее на растерзание старухи.

Нет, никакой старухи не было, если бы она могла быть, Кирилл бы не уехал. Просто старуха – начало ее, Аниного, безумия.

Тем более нужно успокоиться и уснуть. Просто уснуть и ни о чем не думать.

Аня перевернулась на спину и принялась считать про себя. На четвертой тысяче она наконец начала задремывать. И тут раздался звонок.

Она не сразу поняла, откуда он: из сна, из телефона?

Звонок повторился – одинокий, короткий звонок в дверь.

Кто мог прийти к ней в такое время? Ошиблись квартирой?

Нет, это пришел убийца.

Полтретьего ночи – самое время ему прийти.

Но неужели он думает, что она ему откроет? Ни за что, ни за что не откроет!

Но так просто он не уйдет. Он пришел убить и убьет. У него, конечно, есть ключ. Тот, что лежит у нее в кармане куртки, – его ключ.

Нет, он лежит в кармане ее куртки. Значит, у него другой ключ.

Снова звонок и легкий, какой-то скребущийся стук в дверь. Он просит впустить. Чтобы убить. Просит впустить, значит, сам открыть не может?

Надо вот что сделать: пойти посмотреть в глазок, и если это он, выбежать на балкон и закричать, позвать на помощь.

Потому что так просто он не отступится: если нет ключа, откроет какой-нибудь отмычкой. Отмычка-то у него точно есть. Ведь не может же он рассчитывать, что ему откроют добровольно.

Вылезать из постели, подходить к двери страшно. Но… он так не отступится. Когда он начнет входить в квартиру, звать на помощь будет поздно. Раз он пришел, значит, знает, что она дома, и дома одна.