Виктор Лыков - Мгновения, мгновения...

На случай возможных осложнений он определил задачи каждому постовому.

После инструктажа милиционеры отправились по своим маршрутам. Свернув с оживленного Пролетарского проспекта за угол, Щукин оказался на просторном дворе большого дома. Здесь было тихо и спокойно. В дальнем конце оживленно разговаривали три пожилые женщины.

Шел пятый месяц службы. Вернувшись из армии, Геннадий не стал устраивать себе каникул, а сразу, же, как мечтал, пополнил ряды солдат правопорядка. Начальный курс проходил под руководством наставников, опытных милиционеров, прямо в деле, на оживленных московских улицах. Чем больше он узнавал о службе, тем становилось интереснее. С какими только ситуациями не сталкивается милиционер! В меру своих возможностей Щукин содействовал их разрешению. Что там говорить: приятно, когда твои действия идут на пользу, но и огорчительно, когда возникший на улице конфликт не удается разрешить тут же, на месте, а приходится подвергать нарушителя приводу в отделение милиции. От этого иногда делалось как-то не по себе. «Это пройдет, — говорили ему, — наша служба — либо радости, либо огорчения. Середины нет. Важно уметь выходить победителем, но не менее важно и признавать свои ошибки, когда ошибаешься или чувствуешь, что не прав. Поступки всегда сверяй с законом, тогда не будешь испытывать угрызения совести. В нашей практике не бывает черновиков, все пишется, делается в судьбе человека набело. И лучше никогда не ошибаться. Не раздражайся, будь осмотрительным, точным и предупредительным. Избегай ярости. Это очень опасный момент и для самого тебя, и для окружающих».

За время службы к Щукину пришло ощущение уверенности, но сомнения еще оставались: «Вдруг не так поймут или не то скажу?» Особенно испытывал неловкость тогда, когда нарушитель хамил, лез напролом. Не находил Геннадий объяснения таким поступкам. Мучился из-за этого. Тем не менее старался быть всегда непримиримым ко всякого рода нарушениям.

…Щукин хотел было пройти мимо, дальше по маршруту, но скрипнула дверь ближайшего подъезда. Вышел мужчина с бородой — лет сорока. На его правой руке висел теплый плащ, левая покоилась в кармане темных брюк. Незнакомец свернул налево и поспешно скрылся в другом подъезде. Через несколько минут он приоткрыл дверь, высунулся, но, увидев неподалеку милиционера, юркнул обратно. «Странный человек. Нужно проверить документы», — подумал Геннадий и решительно направился к подъезду.

Прервем на секунду последовательность повествования и представим незнакомца, укрывшегося за дверью. Он, в противовес Щукину, словно вышел из некоего темного и мрачного мира. Еле-еле окончил шесть классов. Был инициатором драк. Пятнадцати лет от роду предстал перед судом за кражу. Не подействовало. Пил, гулял, воровал. Снова судили. Потом кражи стали его основным делом. Человек без определенных занятий, без места жительства, он сделал преступление своим ремеслом, а тунеядство, бродяжничество, отбывание наказаний — своим образом жизни. Вор, матерый рецидивист, недавно освобожденный из колонии, он вновь готовился совершить кражу, а потом покинуть Москву. На случай осложнений вооружился коротким ножом, заточенным с двух сторон. Держал его в правой руке под плащом. Столкнувшись во дворе с милиционером, рецидивист растерялся, заметался по подъездам.

— Гражданин, можно вас на минутку? — позвал старший сержант.

Незнакомец остановился.

— Вы, наверное, кого-то ищете? Может быть, я вам помогу? — спросил Щукин.

— Да, ищу, — и, шагнув в сторону, намеревался уйти.

— Вы приезжий? — преградил ему путь Геннадий.

— Да.

— Покажите документы.

Мужчина, хмурясь, не снимая с руки плаща, полез в карман и следом добавил:

— Да отвяжись, тороплюсь…

— Тогда пройдемте со мной. В отделении выясним, кто вы, куда торопитесь?..

— Еще чего!..

Незнакомец поднял руку с плащом и, словно желая отмахнуться, с силой надавил на грудь милиционера. Жгучая боль пронзила тело. На миг остановилось дыхание. «Что это? Неужели ранен? — мелькнула мысль. — Но ведь не было ни ножа, ни сильного удара. Только взмах плаща и толчок. Как же так!»

Очнувшись от секундного оцепенения, Геннадий увидел, как незнакомец побежал к соседнему дому.

— Стой! — крикнул Щукин и, попросив подошедшую женщину позвонить в милицию, бросился вдогонку.

И только тогда, на бегу, вдруг почувствовал, как что-то липкое и теплое растекается под рубашкой. «Кровь!.. Значит, ранен. Но бежать можно, — успокоил себя Геннадий. — Задержать! Во что бы то ни стало не упустить!» Его волновало, успеет ли догнать преступника, а догнав, задержать, обезвредить, хватит ли сил выстоять.