Кэрри Лонсдейл - Без лишних слов [litres]

– Я благоразумен и осторожен, – возразил он, и ей пришлось согласиться. Дуайт действительно рассудителен и ловок в такого рода делах, и ей следовало бы брать с него пример, если они хотят вести публичную жизнь. – А твой приятель не хочет умирать.

– Люди тонут не так быстро, как это показывают в кино. Отпусти его.

– Чтобы он побежал в полицию и донес на нас? Ты теперь тоже замазана. Подумай сама. Той жизни, которую мы построили вместе, уже не будет. Тебе нужны деньги и престиж, и от папочки ты ничего этого не унаследуешь. Только я могу дать тебе это. И дам. Так что сделаем это вместе. Не позволим какому-то придурку отнять то, что у нас есть. – Дуайт еще раз тряхнул Бентона. – Что это у тебя? Нож?

Лишь теперь Шарлотта поняла, что держит в руке кухонный нож, который забыла положить, когда прочитала записку на холодильнике.

– Нарезала лук. – На кончике лезвия еще висела полупрозрачная кожура. Муж был прав. Ей нравилась та жизнь, которую он дал ей. Яркая, насыщенная. Они поставили высокие цели и достичь их могли только вместе – с его харизмой и ее связями. Через своих родителей она знала людей, людей богатых и влиятельных. И вот теперь из-за склонности Дуайта к насилию и ее забывчивости ( чертов презерватив !), а также отказу избавиться от ребенка (она же католичка, в конце концов!) Бентон стал преградой и угрозой. Он заявит на Дуайта в полицию, а ее привлекут в качестве свидетеля. Катастрофа. Ее дети вырастут без папы и мамы. Ей придется рожать за решеткой, как животному. Этого допустить нельзя.

Шарлотта воткнула нож, которым только что пользовалась на кухне, Бентону в живот. Недавно наточенное лезвие вошло на удивление легко. Его глаза расширились от шока, а в ее вспыхнул восторг. Это же так легко! Будто курицу резать!

Она ударила еще. И еще. И еще, еще, еще… Дуайт наблюдал за происходящим с ужасом, но и с интересом, словно пораженный тем, что его жена способна совершить столь чудовищный акт, но потом все же вырвался из ступора и крикнул:

– Хватит!

Схватив под мышки вялое, безжизненное тело Бентона, он оттащил его подальше в океан, и они вместе смотрели, как отлив уносит ее любовника.

– Надо избавиться от ножа, – сказал Дуайт, вернувшись к берегу.

– Но я еще не закончила с обедом. – Шарлотта ополоснула нож и руку в холодной воде.

Он забрал у нее нож и помог поднялся по склону.

– Ладно, потом. А пока я спрячу весь комплект на чердаке в старом доме.

– Мамочка?

Шарлотта замерла. Дуайт негромко выругался и сжал пальцы на ее запястье.

– Что она видела? – прошипел он.

– Откуда мне знать, – бросила Шарлотта и, повернувшись к дочери и стараясь не поддаться панике, спросила: – Оливия, дорогая, что ты здесь делаешь? – Дети, как всем известно, болтают. Всегда. Дочь выдаст их. Непреднамеренно, не напрямую, но однажды, рано или поздно, кто-то что-то скажет или сделает, память оживет, и девочка заговорит.

Оливия стояла в одной ночной рубашке, прижимая к груди тряпичную куклу. Умные зеленые глаза, слишком большие для тонкого лица, невинно смотрели на мать. Наклонившись влево, девочка попыталась заглянуть за спины родителям и протянула руку.

– А кто это там?

– Дерьмо, – прохрипел Дуайт.

Шарлотту бросило в пот.

– Это тюлень, дорогая, – объяснила она срывающимся голосом.

Оливия наморщила нос.

– А почему на тюлене одежда?

– Не говори глупости, Ливи. Тюлени не носят одежду. – Шарлотта пронзительно, как маньяк в кино, рассмеялась.

Дуайт дернул ее за руку.

– Что, если она расскажет кому-то?

– Не расскажет, потому что ты убедишь ее, что она ничего не видела и что нас вообще не было здесь.

– Шарлотта, – рявкнул он, – я не стану манипулировать нашей дочерью.

– Ты сделаешь все, что потребуется, чтобы она не заговорила, – процедила она сквозь зубы и ткнула его кулаком в грудь. – Ничего этого не случилось. Слышишь? Мы не будем больше говорить об этом, в том числе и с Оливией.

– Ее всю жизнь будут преследовать кошмары.

– Не будут, потому что ты ее папочка, и она доверяет тебе. Сделай так, чтобы она забыла. Черт возьми, ей всего только пять. А теперь уведи ее отсюда. – Шарлотта осторожно убрала нож за спину, чтобы у дочери не отложился образ мамы со смертельным оружием.

– Ну что, Принцесса, потопали. – Дуайт подхватил Оливию на руки. – Замерзла?

– Замерзла. – Она рассмеялась. – Люблю тебя, папочка.

– И я люблю тебя, Принцесса.

Шарлотта оглянулась в последний раз. Было темно, и Бентона она уже не увидела. Бедняга. Против Дуайта у него не было ни малейшего шанса.