Галина Куликова - Не ждите меня в Монте-Карло [litres с оптимизированной обложкой]

Уже официант во второй раз подошел с вопросом о том, готовы ли господа сделать заказ, а Леонида Филипповича все не было. Когда же он наконец появился в дверях ресторана, все сразу поняли, что случилось нечто ужасное. Медников-старший выглядел таким разгневанным, что от него во все стороны летели искры. Короткие усы стояли дыбом, шея над воротничком рубашки приобрела малиновый цвет. В одной руке он, как пику, нес свою трость, в другой сжимал конверт, издали похожий на тот, что Вероника недавно нашла возле своей двери. Сердце ее противно екнуло.

Подлетев к столу, Леонид Филиппович швырнул конверт на скатерть и тихим, а оттого особенно страшным голосом произнес:

– Я получил требование выкупа за моего сына.

Овсянкина зажала рот рукой, Жанна громко ахнула, а Лидия замерла, как лань перед выстрелом.

– Так что хватит играть в игры. В первую очередь это относится к вам, молодая леди, – Медников-старший всем корпусом повернулся к Веронике и одним резким движением прижал ее к спинке стула наконечником трости. Наконечник больно вдавился в живот, и перепуганная Вероника схватилась за трость обеими руками. Однако Медников не собирался ослаблять хватку, и она так и осталась сидеть, пригвожденная к стулу, словно бабочка к картонке.

– Немедленно говорите, кто вы такая. Да-да, я знаю, что вы не Николь Чаева. Я знал это с самой первой минуты. – Его признание Веронику по-настоящему потрясло. – Просто дал вам возможность проявить себя – пытался понять, зачем вы прикинулись невестой нашего сына. И вот теперь, кажется, все начинает проясняться.

На лицах присутствующих появилось одно и то же выражение – неподдельного изумления, а Лидия вдобавок ко всему побледнела как полотно и растерянно спросила:

– А где же тогда Николь?

Медников наконец убрал трость и опустился на стул – прямой и собранный.

– Вы все неправильно поняли, – сказала Вероника, сердце которой билось о ребра так, будто всерьез решило вырваться на свободу.

Прямо на глазах милые люди, с которыми она только что собиралась ужинать, превращались в настороженных и даже враждебных существ. Жанна смотрела с испугом, Эдуард с холодным презрением, Овсянкина с плохо скрываемым ужасом. Один Петюня продолжал сидеть с видом филина, оглушенного взрывом.

– Меня зовут Вероника Ивлева, я лучшая подруга Николь. Честное слово, я не хотела вас обманывать, просто так сложилась ситуация. Я вам все объясню.

– Приступайте, – велел Медников тоном экзаменатора, который заранее решил завалить нерадивого студента.

– Дело в том, что Николь пропала, – начала с самого главного Вероника. – То есть тоже пропала, как и Богдан.

Она не собиралась говорить, что подруга уже нашлась, чтобы не подставить ее под удар. Нет, сначала она сама должна выяснить, что случилось с Николь, и только потом, обсудив ситуацию с девчонками, обнародовать такую «горячую» информацию.

– Я журналистка, – Вероника старалась не частить, а говорить внятно и весомо. – Писала разоблачительный материал о коррупционерах, которые узнали об этом и решили меня заткнуть. Чтобы скрыться от них, я села на волжский теплоход вместо Николь, с ее документами. А потом Николь перестала выходить на связь, и я не знала, что делать. Когда вы появились на пристани в Ярославле, я растерялась. В аэропорту я готова была рассказать вам правду, но тут снова появился мой преследователь, понимаете? Шанса ускользнуть от него без посторонней помощи у меня просто не было. Я решила воспользоваться вашими возможностями, чтобы сбежать и выжить. Частный самолет, куча привилегий и все такое…

Это была полуправда, но, по мнению Вероники, гораздо более «круглая», чем правда настоящая. Если она начнет лепетать про то, что на Маринкиной свадьбе кто-то подсыпал им с Николь в лимонад снотворное, ей точно никто не поверит. Снотворное не поддается никакому объяснению, а Медников – и это совершенно ясно – не терпит ни вранья, ни фантазий.

– Так, выходит, настоящую Николь похитили вместе с Богданом? – задал вопрос Эдуард. Презрение в его взгляде сменилось настороженным любопытством.

– Честно? Я не знаю, – Вероника старалась не опускать глаза. В конце концов, подспудно она давно готовилась к разоблачению.

– Ну а ты? – Медников, переместил орлиный взор на Овсянкину, которая потела от страха и то и дело вытирала лоб салфеткой. – Из каких соображений молчала ты? Ты ведь точно знала, что эта девчонка – не Николь. Почему мне не сказала?! Объяснись.