Галина Куликова - Не ждите меня в Монте-Карло [litres с оптимизированной обложкой]

Вероника выпуталась из сумки, которую по обычаю надевала через голову на одно плечо, торопливо открыла ее, вытрясла на диван наручники и телефон.

– У меня от вас глаза на лоб лезут, – сказал хозяин каюты, оценив содержимое сумки. – Теперь я понимаю, откуда у вас багровая полоса на запястье. Кто надевал на вас эту штуку?

– Я сама надевала, чтобы меня не выбросили за борт. – После того как ее умыли, Вероника почувствовала облегчение и вскочила с дивана. Глаза ее лихорадочно блестели. – Меня хотят убить.

– Вы сказали, что вам нельзя пить водку, – пробормотал Гаврилов. – Почему я вам не поверил? Вас послушать, так вас все хотят убить.

– Все! – с чувством подтвердила Вероника. Совершенно неожиданно раскинула руки в стороны и громко пропела частушку: – Все хотят меня убить, а я – гулять и водку пить!

Озадаченный Гаврилов взял свою ночную гостью за руку и потащил в спальню. В последнюю минуту она схватила с дивана свой сотовый и нажала на кнопку быстрого набора.

– Кому это вы звоните в такое время?

– Подруге в Москву, – ответила Вероника и, когда ее переключили на автоответчик, простонала: – Не ждите меня в Монте-Карло! Мне до него не доплыть!

– Давайте я сниму с вас башмаки, – сочувственно сказал Гаврилов и сел перед ней на корточки. – С вашим женихом как-то можно связаться?

– Нет, он в бегах, – мрачно ответила Вероника, освобождаясь от обуви. Ей очень хотелось обнять хозяина каюты и прижаться к нему что есть силы. Она даже попыталась это сделать, но он уклонился и снова поднялся на ноги.

– Подождите обниматься. Если нападение вам не померещилось, о нем нужно сообщить капитану.

– Я не могу-у-у-у-у! – простонала несчастная, цепляясь за Гаврилова. – Меня посадят в тюрьму… Я плыву по чужому паспорту! Можно я на ночь останусь у вас?

– Вы проникли на корабль с чужим паспортом? – изумился тот. – Ладно, оставайтесь.

– Почему вы такой добрый?

– Я же говорил, вы мне нравитесь.

– Я что, бельгийская вафля? – обиделась Вероника.

С этими словами она упала на застеленную кровать и, еще не коснувшись головой покрывала, уже спала, смежив вежды.

Утром Вероника попыталась открыть глаза и тут же, застонав, заслонила лицо рукой. Жестокое утреннее солнце било в окна, втыкая колючие лучи во все, до чего могло дотянуться. Горло горело, и невыносимо хотелось пить. Пустыня Сахара во рту явственно отдавала фиалками. Левое запястье сильно саднило. Повозившись на постели, попереворачивавшись с боку на бок, Вероника водрузила на лицо подушку и снова издала душераздирающий стон.

– Доброе утро, – донесся до нее знакомый низкий голос, от которого у страдалицы перехватило дыхание. Или, как сказал бы классик, в зобу дыханье сперло.

«Гаврилов здесь?! – мысленно завопила она. – В моей каюте?! Этого не может быть. Я что, допилась до разврата?»

Она медленно стащила с лица подушку и чуть-чуть разомкнула ресницы. Гаврилов стоял возле кровати со стаканом какой-то мутной жидкости в руке и смотрел на нее с задумчивым любопытством. Вероника наконец полностью открыла глаза и осторожно села, натянув простыню до самого подбородка. Одежда испарилась, что подтверждало худшие ее опасения.

– А…

– Между нами ничего не было, – упредил ее вопрос Гаврилов.

Вероника с некоторым сомнением посмотрела на него.

– Зачем же огорчать меня вот так сразу, еще до завтрака? – проворчала она.

И тут же поняла, что находится в его каюте, а не в своей. Интерьер был выдержан в коричневых тонах, тогда как у нее преобладали синий и золотой. Гаврилов подал Веронике стакан с мутной жидкостью и велел выпить «это волшебное средство», пообещав, что станет легче.

– Платье вы вчера стащили с себя сами, – пояснил он, наблюдая за тем, как она возится, пытаясь натянуть простыню повыше, и прикладывается к стакану. – Вдруг восстали посреди ночи и разоблачились до трусов. Клянусь, я старался не смотреть. Тем более было темно. – Помолчал и добавил: – Я отдал его в чистку.

Сегодня на нем были светло-голубые джинсы и простая белая футболка. Выглядел он отвратительно свежим.

– Дайте мне рубашку, – потребовала Вероника, указав на заинтересовавший ее предмет одежды, который висел на спинке стула.

– Мою рубашку? – удивился Гаврилов.

– Да. Хочу быть похожей на девушку Бонда.

– Черт с вами, берите. Но вряд ли у вас получится, – ответил он.

– Почему это?

– Ни одной своей девушке Бонд наутро не говорил: «Между нами ничего не было».