Журнал «Искатель» - Искатель, 2018 № 07

— Господин…

— Путилин.

— Господин Путилин, мне нечего добавить, и я не хочу, чтобы вы беспокоили мою дочь.

— Хорошо, но господин Левовский делился с вами мыслями, тревогами?

— Отнюдь нет, мы были не настолько близки.

— Все-таки вы позволите поговорить с Марьей Николаевной?

— Вы расстроите ее трагическим известием, тем более что она, повторяю, больна. И что она сможет вам поведать?

— Нам важно все, и может…

— Никаких «может», прошу, покиньте мой дом. Я не хочу расстраивать дочь.

— Честь имею.

Путилин направился к выходу из квартиры. Сыскных агентов сопровождала девушка, открывшая ранее дверь.

— Как тебя зовут? — обратился к ней Путилин.

— Лиза.

— Скажи, чем больна Марья Николаевна?

— Сегодня днем она села пить чай, пришли с визитом Алексей Трофимович, вот после разговора с ним она и слегла.

— Кто такой Алексей Трофимович?

— Господин Микушин, сын давнего друга Николая Васильевича.

— Господин Микушин случаем не студент, такой высокий, в пальто с бобровым воротником?

— Да, он высок и ходит в… старом пальто, — добавила уже тише Лиза.

— Где он проживает?

— Не могу знать, хотя… слышала, где-то на Екатерининском.

— Сколько ему лет?

— Мне известно точно, — улыбка не сходила с ее лица, — двадцать два.

— Благодарю, — Путилин в свою очередь улыбнулся ей в ответ.

— Не может быть двух высоких студентов в одинаковом пальто, хотя чем Господь не шутит, случайность не исключена.

— Василий Михайлович, я не знаю, но смею предположить, что искомый преследователь, молодой человек из ресторации, и студент Алексей Трофимович Микушин — одно лицо, которое требуется незамедлительно навестить.

— Сегодня вечером затруднительно, Иван Дмитриевич. Если в самом деле статского советника найти не составило труда, — намек на известную памятную книжку, — то никому не известного студента, сомневаюсь.

— Я с вами солидарен, но чтобы к полудню господин студент был в моем кабинете.

— Хорошо.

Штабс-капитана начальник сыска отпустил, сам же засел за изучение сегодняшней газеты, первым делом просмотрел происшествия.

Без нескольких минут двенадцать прибыл с обыска Иван Иванович, лицо его было мрачно и выражало одновременно крайнюю степень недоумения и тревоги.

— Что стряслось?

— Если кратко, то я не думаю, что убитый содержал квартиру в столь неопрятном ненадлежащем виде.

— Объясните наконец, в чем дело?

— После происшествия в Невском переулке убийца побывал на квартире Левовского и учинил настоящий погром, словно что-то искал.

— Что говорит дворник?

— Никого ночью не впускал, и никто ночью из дома не выходил. Стекло на балконе было разбито, и именно через него проник злоумышленник.

— Значит, если предположить, что действовал убийца, то он знал, где проживает Сергей Иванович, и тогда получается, что убийство совершено намеренно? Что пропало в квартире?

— Сложно сказать, служанка приходит по утрам, а убитый уже ничего нам не поведает, но с уверенностью могу сказать, что в квартире нет ни денег, ни ценностей, ни даже писем и никаких записей.

Поезд дал три низких гудка и, с натужным скрипом прокручивая колеса и набирая скорость, тронулся в путь.

Михаил бросил взгляд в окно и по привычке отметил. Часовые стрелки показали тринадцать минут двенадцатого.

Столица скрылась из виду. Вначале мелькали горевшие в ночи фонари, затем изредка мелькали едва теплившиеся огоньки, и потом вовсе окно превратилось в черный непроницаемый провал.

Ночь пролетела незаметно, часам к девяти стало светать. На востоке побелели облака, предвещая зарю, На горизонте показался белый, быстро вытягивающийся дымок, под которым виднелась черная полоска. Это ехал другой, ранний поезд. Обозначилась длинная цепь серых вагонов. Ближе, ближе, и с тяжелым оглушительным грохотом, от которого дрожала земля, поезд пронесся мимо. Машинист выпустил пар, и пронзительный свисток прорезал влажный утренний воздух.

Еще немного, и уже поезд, на котором ехал Жуков, протрубил о своем прибытии, начал останавливаться у дебаркадера. Михаил спустился по крутым ступенькам. Его никто не встречал. Площадь перед вокзалом, несмотря на ранний час, убрана от снега. На ней томились в ожидании седоков трое украшенных на провинциальный манер саней. С одним из извозчиков Михаил сторговался за двугривенный серебром, что тот доставит до губернской управы. На самом деле не прошло и четверти часа, как сани остановились у трехэтажного желтого дома.