Журнал «Искатель» - Искатель, 2017 № 08

Тем временем в Анадыре тот самый малый, что скупал на Чукотке все подряд, превратился с некоторых пор в большого начальника. Можно даже сказать — в хозяина здешних мест. Чукчам, однако, да и самому Пантелею было сие как-то без разницы. Кто бы там ни был начальником, тундру-кормилицу в кармане унести все равно не получится. А звали начальника Иваном Анисимовичем Козликом. Смешная, конечно, фамилия. Тем более что с каким-нибудь милым игривым козленком не было у него абсолютно ничего общего. Скорее, похож он был на большого упертого козла. На того, которого, сколько ни корми, все равно в чужой огород тянет — соседской капустки на халяву похрумкать.

Ох, и намучился с ним Пантелей, с этим Козликом! То ему, паразиту, оленина, видишь ли, костлявая. То, понимаешь, шкурки песцовые не того колера, что на пушном аукционе нынче в цене. Еще хуже обстояли дела с платежами за чукчин товар. Дело в том, что уж очень не любил платить жмотистый Козлик. Канючил, поганец, одно и то же. Кончились, мол, у него рублики. Бери, дескать, водочку или пиво, пока другие не расхватали.

А на кой хрен чукчам бухалово? Им бы денежку наличную, чтобы, значит, детишкам подкинуть. Ведь после введения в школах единого госэкзамена, почитай в каждой чукотской семье кто-нибудь из ребятишек нынче в университете, а то и в академии учится. А в Москве, Санкт-Петербурге или, допустим, в Пекине жизнь, однако, известно какая. В смысле соблазнов. Дензнаки-то у ребят из карманов словно сквозняком выдувает. Вот и шлют в тундру письма родителям. Подкиньте, мол, сколько сможете, а то стипендии совсем не хватает. Впору уж не на лекции ходить, а на паперть садиться за подаянием. Эх, молодость, молодость!

Папа Сильверст перебрался-таки в тверскую глубинку. Пасеку завел, яблони посадил в саду. Коллеги частенько навещают его, не забывают старика. Сигизмунд Артурович тоже попросился было на заслуженный отдых. Увы, не отпустила его братва. Почти единодушно (при одном воздержавшемся) проголосовали соратники за то, чтобы остался он на своем посту. А вот Хана на выборах прокатили. Избрали вместо него Мамеда Нахичеванского. Кадровыми вопросами он как раз нынче ведает.

Не остался внакладе и Тофик Белоглазов. Он теперь не просто член Верховного Совета, но и заместитель председателя. Одним из первых решений Совета, инициатором которого стал лично Тофик, явилось создание группы консультантов. Возглавил ее уволенный в запас Федор Феликсович Волк. Туда же вошли Максим Максимович и Михаил Самойлович Иткис вместе с Цилей Моисеевной.

Все бы хорошо, только вот на фоне всеобщего благоденствия, а также бурного промышленного, сельскохозяйственного и социально-культурного роста, принялись вдруг бесследно пропадать видные региональные и федеральные чиновники. Некоторые даже с женами и любовницами. Либеральная пресса, конечно же, моментально подняла вой, однако вскоре заткнулась без какого-либо вмешательства со стороны или сверху.

Самое удивительное, что никто из родственников упомянутых лиц с заявлением об их исчезновении в правоохранительные органы так и не обратился. Однако прокуратура по просьбе Пал Саныча все-таки инициировала дознание. Оно-то и позволило установить странное совпадение, роднившее всех «потеряшек». Каждый из них перед тем, как куда-то слинять, успел распродать все свое имущество.

— Ну, и ладно, — произнес Пал Саныч, выслушав на совещании доклад прокурора Магаданенко. — Раз уж нету тела, значит, не будет и дела. Все свободны… пока. Но попрошу не расслабляться.

В Карпатах в самом разгаре осень. Ночные заморозки хотя и не пробирают до костей, но все равно не дают уснуть, и, ворочаясь под стылым ноябрьским небом, долго выдавливаешь из себя нарастающую усталость и сосущую под ложечкой неуемную тоску. И только-только забудешься в настороженном, зыбком полусне-полудреме, только глаза сомкнешь, а за антрацитово-черными лесными вершинами уже начинает хмуро синеть: солнце встает, подъем, ребята, не дома… Оно, солнце, еще долго прячется там, за вершинами, не решается нарушить этот древний покой, это сонное царство, а вставать все равно пора, пора… Дом… Где он, дом? Остался ли цел? Кто знает… Пушистый иней, нежнейшее создание, быстро исчезает под негреющими лучами и блестит матовой, запотевшей росой. Унылая пора, очей очарованье…