Елена Дорош - Брошь с черным опалом

– Ты знаешь, в детстве мы с Ниной были очень близки. Я восхищалась и даже как бы завидовала ей. Она всегда была…

– Хорошей?

Лёнчик утихомирился и смотрел внимательно.

– Скорее правильной. Впрочем, тогда для меня «хорошо» и «правильно» было одно и то же. А завидовала, потому что не понимала, как у нее это получается. Всегда правильно поступать, никого не бесить, радовать близких успехами в учебе, вовремя поздравлять родственников с днем рождения и всем нравиться. Мне даже было стыдно, что я как раз вся неправильная. Я же старалась! Но у меня не получалось так… гладко и красиво, как у сестры.

– Поэтому вы и отдалились друг от друга?

Соня приподнялась и чмокнула колючую щеку.

– Вот уж никогда бы не заподозрила в этой бритой голове подобной проницательности!

– У меня не только в голове, у меня и в других местах проницательности хоть отбавляй, – ухмыльнулся Рыков. – Я вообще проницать обожаю…

– Не приставайте, товарищ подполковник!

– Кто пристает? Я просто…

Соня увернулась и села на постели. Он тут же снова уставился на ее грудь.

– Ну все, я ухожу…

Она подвинулась к краю кровати. Он удержал и неожиданно серьезно сказал:

– Я просто не хочу, чтобы ты снова плакала. Пытаюсь отвлечь. Получается по-солдафонски. Прости.

Соня шмыгнула носом и нырнула в спасительную норку – Лёнчикову подмышку.

– Просто я пытаюсь понять, как все это могло случиться. И именно с Ниной. С ней никогда ничего плохого не случалось. Мне казалось, она жила спокойно и… слова не подберу… ровно.

– А почему вы все же отдалились? Она не хотела душевной близости, или ты не могла преодолеть детские комплексы?

Соня фыркнула и ткнула кулачком в крепкий бок.

– Это что, допрос с пристрастием?

– С пристрастием – это по-другому. Показать?

Она взвизгнула, соскочила на пол и запулила в него подушкой. Оба захотали.

– Мама! – послышалось из соседней комнаты. – Ты надо мной смеешься?

Соня с Лёнчиком, скатившись с кровати с разных сторон, лихорадочно напялили одежду и пулей вылетели из спальни. Игорек, прыгая на кровати, вытаращил на них глаза.

– Дядя Лёнчик, ты когда пришел? Я тебя миллион веков не видел! Будешь со мной завтракать? Чур, мне пельмени, а тебе каша! Согласен? Она с маслом!

– Согласен кашу и пельмени поровну!

– Фууу… Каша невкусная! Я хочу пельмени со сметаной!

– Порошу не торговаться, – вступила Соня, – а то отменю «Брынзу» в субботу!

Игорек прыгнул с кровати на Лёнчика и обхватил его худенькими конечностями. Лёнчик прижал его и закружил.

– Знаете, сэр Гарри, в чем секрет настоящего мужчины?

– В чем? – заинтересовался сэр, вися на своем верном паже.

– В том, чтобы всегда слушаться маму!

– А ты слушался?

– Еще как! И потому вырос большим, сильным и очень умным!

– Прошу всех умников проследовать в ванную для умывания! – скомандовала Соня и пошла готовить завтрак своим мужчинам.

Когда Игорек доел третью порцию пельменей и побежал жить своей насыщенной жизнью, Соня снова завела прежний разговор. Лёнчик понимал – ей нужно выговориться.

– Повзрослев, я стала еще неправильнее, чем в детстве. Вот мужа, например, выбрала неподходящего. Нина как-то сказала, что лохи – это те, кто ни гадости сделать не умеют, ни ответить на нее. Тогда я не поняла, кого она имела в виду, и пропустила слова мимо ушей. Теперь я понимаю – себя она точно лохом не считала. Вот скажи, зачем ей нужно было убивать Агату?

Лёнчик пожал плечом и приналег на яичницу.

– Не так уж сильно Нина была привязана к отцу, чтобы сделать это из ревности. Мне вообще всегда казалось, что она не способна на шекспировские страсти.

– Таких страстей конец бывает страшен. Ромео и Джульетта. Второй акт.

Соня вздохнула. Она не хотела шутить. Лёнчик понял и замолчал.

– Даже Марка она любила так же ровно и спокойно, как жила.

Рыков взял ее руку, перевернул и поцеловал в ладонь.

– Выходит, ты ошибалась на ее счет.

– Мне казалось, я неплохо знала сестру.

– Человек сам себя не знает. Знаешь, что мне отец Дмитрий сказал? Ну, тот былинный богатырь, помнишь? Он говорил, в Библии сказано – никто не знает какую ношу поднимет. Я думаю, так и Нина. Пока у нее все было, как ты говоришь, гладко да ровно, она тоже была… гладкой и ровной. Правильной. А потом раз – асфальт закончился. Надо через ров прыгнуть и тогда снова на хорошую дорогу попадешь. И тут она не сдюжила. Не смогла эту ношу поднять, понимаешь?

– Не такая уж непосильная ей ноша досталась – сестра.