Павел Астахов - Мини-модель [litres]

– Да, это очень вероятно, – согласилась я, прекрасно зная свою сестрицу. – Но ты ошибаешься, если думаешь, что Натка меня послушается. Когда такое было? Она же ничьих советов не спрашивает, решительно вляпывается в неприятности, а уж потом бежит за помощью – вытаскивайте меня, спасайте!

– Да тут вроде не надо прям спасать. Ты просто поговори с ней, пусть она будет морально готова, что эта школа – фуфло, фикция и деньги на ветер! Ну, и намекни им с Сенькой, что у дяди Кости есть хороший знакомый – тренер детской команды по футболу. Вот там все серьезно, без жульничества: играешь – забиваешь – делаешь карьеру!

Я сильно сомневалась, что Натка изменит планы прежде, чем они с грохотом рухнут, а Сенька одобрит замену артистической карьеры на футбольную, но пообещала, что поговорю с сестрой и племянником.

Мне и самой лицедейство представлялось занятием несерьезным и даже опасным. Слишком много «артистов» я видела на скамье подсудимых. И «Оскаров» они у меня никогда не получали, а вот конкретные сроки – сплошь и рядом.

– Туалет?

– Свободен! И в холле тоже все штатно!

– А… я не знаю… подвал, чердак, лестничные пролеты?

– Вы не поверите, но всюду чисто! – Дима был явно удивлен.

– Невероятно! – Я недоверчиво покрутила головой, не спеша бурно радоваться. – А ведь я была уверена, что Кобылкины и Карапетян не сдадутся так просто!

– Всем привет, Лен, ты непременно должна это видеть! – в кабинет, едва не стукнув меня резко распахнутой дверью, сунулась Машка и тут же снова скрылась.

– Так я и знала! – Я швырнула на Димин стол свою сумку и поспешила вслед за подругой. – Что там? Кобылкины, да?

Машка мне не ответила, она уже далеко убежала, в холл, и там с разбегу влипла в оконное стекло, жадно глядя на улицу.

И ведь было на что посмотреть!

По улице плыл огромный и шикарный, как круизный лайнер, белый лимузин. Широченный и длиннющий, он очень медленно и осторожно втискивался в фарватер, звуковыми и световыми сигналами давая понять, что намерен пришвартоваться непосредственно у здания суда.

Прочие участники дорожного движения были от этого не в восторге, потому как любой маневр габаритного транспорта грозил затором. Машины гудели клаксонами, водители выплевывали в окошки разные неласковые слова, воздерживаясь, впрочем, от совсем уж грязной ругани. Лимузин был без крыши, что в зимнюю пору смотрелось странно, зато позволяло с легкостью разглядеть пассажиров. Вернее, одну-единственную пассажирку – прелестную девочку в необычном наряде. Материться при ребенке водилы стеснялись.

По золотым спиралевидным локонам я узнала принцессу Изабель из рода Кобылкиных. Хрупкие плечики юной красавицы укрывал от холода белый меховой палантин, под ним топорщилось платье, пышность которого объясняла, почему дитя путешествует в одиночестве: кто-то еще поместиться в экипаж просто не мог – кринолин, похожий на крону лиственного дерева, занял всю площадь салона.

– Как красиво едет! – подтолкнув меня локтем, восхитилась Машка.

– Как уродски встал! – возмутился кто-то из наших судейских-автовладельцев.

Коллеги массово скапливались у окон в холле. Всем было интересно, что происходит.

Водитель лимузина-кабриолета оставил тщетные попытки причалить свой «Титаник» к нашему крыльцу, криво перегородил своим автомобилем дорогу, да так и встал.

С тротуара, от подъехавшего раньше авто, в гущу транспорта метнулась знакомая массивная фигура Кобылкиной-старшей – шустрой, резвой и, видимо, уже совсем здоровой.

Заботливая матушка открыла дверь кабриолета, подала руку дочери и помогла ей выбраться из салона без потерь – не оставив внутри охапку-другую золотых осенних листьев.

– Витя, открой вторую створку, в одну она не протиснется! – крикнула сообразительная Машка охраннику, и тот максимально расширил дверной проем перед приближающимися Кобылкиными.

Мать ловко придавила юбку дочери с двух сторон и, кажется, подтолкнула девочку сзади коленом. С треском, хрустом и шуршанием Изабель внедрилась в холл и после короткой заминки, вызванной необходимостью оправить помятую юбку, плавно двинулась к залу суда.

– Одна на месте, – сказала Машка, но не отошла от окна, а, напротив, придвинулась к нему ближе. – Где же вторая?

«Дилинь-дилинь! Динь-дон!» – зазвенели серебряные колокольцы.

Я проводила взглядом медленно удаляющуюся корму лимузина, поискала глазами источник приближающихся мелодичных звуков, быстро нашла его и охнула.