Наталия Антонова - Выстрел в ночи [litres]

– А вы, Аграфена Евграфовна, не знаете, как давно она начала пить?

– Зови меня бабой Груней, – перешла снова на «ты» Панкратова.

– Мне неудобно вас так называть, – смущенно призналась Андриана Карлсоновна, – ведь я уже сама не девочка.

– И сколько тебе годков? – внимательно посмотрела на нее Аграфена Евграфовна.

– Семьдесят первый пошел, – нехотя призналась Андриана.

– В таком случае ты для меня еще ребенок, – отмахнулась от нее Панкратова, – мне-то уже сто третий побежал. – И баба Груня заливисто рассмеялась.

Андриана Карлсоновна посмотрела на нее удивленно, сама бы она ни за что не дала женщине больше восьмидесяти. Вздохнув, она спросила:

– Баба Груня, а вы тут давно живете?

– Да уж лет семьдесят точно.

– Тогда вы знаете Людмилу Малышеву с детства?

– Нет. Она переехала сюда лет двадцать шесть назад с маленьким ребенком, то есть с Дениской. Вот не помню, был ему год или еще нет.

– А до этого вы ее не знали?

– Нет. Тут раньше старики Ивановы жили. Они померли, и детки их квартиру то ли продали за бесценок, то ли поменяли на жилье, которое было у кого-то из родственников Людмилы.

– А родственники Малышевой приходили сюда?

– Ни разу никого не видала. Должно быть, они тоже померли, а жилье ей оставили.

– Все может быть, – согласилась Андриана Карлсоновна. По крайней мере, в том доме, где проживала Людмила до своего побега к тетке, двое стариков сообщили ей, что дочь и бабка Малышевы умерли, а квартиру прибрала к рукам внучка, которая долго не наведывалась к ним.

«Хотя, – размышляла Андриана, – эту квартиру Людмила Малышева не могла приобрести на деньги от проданной материнской квартиры, по срокам не совпадает. Вероятно, эту жилплощадь она приобрела в обмен на жилье, доставшееся ей от тетки. Впрочем, это и неважно»

– Баба Груня, – вновь спросила Андриана, – когда Малышева начала пить?

– По моим наблюдениям, она прикладывалась к бутылке и в юности, ведь она сюда совсем девчонкой приехала.

– А отец мальчика сюда не приходил?

– Нет. Она никому и не говорила, кто его отец. Когда любопытные кумушки спрашивали ее о том, кто же отец, она грубо отшучивалась: «Ветром надуло».

– Вы думаете, что она начала пить из-за неустроенности? – осторожно спросила Андриана.

– И, милая, если бы все бабы начали пить из-за неустроенности своей судьбы, то вокруг были бы одни пьянчуги. Ты, вот, как я погляжу, тоже без мужика маешься?

– Я не маюсь, – с легкой обидой в голосе ответила Андриана.

– Так это я так, к слову, – сказала баба Груня, – само собой, не маешься. И я не маялась, двоих одна вырастила и на ноги поставила. И разве мало таких баб, как ты или я?

– Немало, – согласилась Андриана.

– И я про то же. Так что, лить в глотку водку, это дурь, и ничего больше? Из-за материнской дури Денис в институт не пошел. Устроился на работу.

– А где он работает?

– В автосервисе. В каком точно, не знаю, так что не спрашивай.

– А кем он там работает?

– Сначала, как он сам мне говорил, был на подхвате, а потом добрые люди обучили его, в мастера вывели. Теперь он хорошую деньгу зашибает. Первое время, горе луковое, часть денег матери отдавал, так сказать, на ведение домашнего хозяйства. А она их понятно куда спускала. Потом перестал ей на руки деньги давать. Так она пару раз за ним с топором гонялась!

– А вы откуда знаете? – удивилась Андриана.

– Денис из квартиры выскакивал в тапочках, майке и трусах. Дверь с этой стороны закроет, сядет на ступеньку и дрожит, как кленовый лист. Мужики однажды ее сами успокоили, а в другой раз соседка из квартиры напротив милицию вызывала. Людку увезли, подержали двое суток и выпихнули на все четыре стороны.

– Отчего же она тогда таблеток решила напиться?

– Не знаю, – развела руками баба Груня, – то ли просветление нашло, то ли совесть замучила. Или черти, – добавила она.

– Какие черти? – изумилась Андриана. – Коллекторы?

– Типун тебе на язык! Только этих чертей нашему подъезду не хватало. Нет, у Людки черти были всамделишные.

– Как это? – растерялась Андриана. – Всамделишных же не бывает.

– Это тебе не бывает, мне не бывает, а к тем, кто напьется до чертиков, они лично являются.

– То есть мерещатся?

– Может, и мерещатся. Врать не буду, я их не видала. Только Людка про них соседям рассказывала. Особенно одного она запомнила, он к ней приходил всегда в начищенных ботинках и в зеленом галстуке. Больше на нем ничего не было. – Баба Груня сморщила нос и захихикала. – Людка говорила, что он ей на ухо шептал всякие непристойности и уговаривал отправиться с ним.