Екатерина Островская - Пригласи в дом призрака [litres]

– Вы сказали «ЧП», – напомнила Вера, – что такого случилось?

– Ужасная история! – вздохнула Людмила Васильевна. – В общежитии в комнату одной девочки пришли бандиты и заявили, что она украла у соседки огромную сумму денег, потребовали вернуть. Девочка уверяла, что ничего не брала, но ей не поверили. Перерыли все, забрали какие-то вещи и кошелек с последними грошами. Сказали, что вернутся за остальным. Сумма украденных денег, по их словам, была десять тысяч долларов. Девочка плакала от страха, надеялась, что они не придут. Но те заявились на следующий день… Что там было, не знаю, но догадываюсь. Потому что та девочка – кстати, очень хорошая студентка – пыталась покончить с собой. Слава богу, ее успели вытащить из петли… Как водится, ее в психушку, а деканат начал разбираться… Милиция подключилась, но как-то без особого желания помочь. Потом девушка выписалась, пришла на факультет и подала заявление об уходе. Но это уже была другая девочка – сломанная и затравленная… Безумно жалко ее.

– Я поняла, – сказала Вера, – соседкой по комнате той несчастной студентки была Алла Пухова?

Хозяйка квартиры кивнула.

– После того случая Алла взяла академический отпуск. Думали, что она уже не вернется, потому что для всех она перестала быть человеком. Но Пухова появилась через два года. Ее не хотели восстанавливать, потому что тот случай помнили все, но кто-то решил, что она очень нужна нашему искусствоведению. Алла вернулась уже другой: уверенной в себе, шикарно одетой, с макияжем – да таким, что… От скромной вологодской девочки ничего не осталось. Хотя началось все это значительно раньше – еще до того случая. Ее встречали у главного входа какие-то молодые люди на черных внедорожниках. И не только молодые, но рожи у всех были бандитские.

– Бандитская рожа – понятие субъективное, – сказала Вера, – я, например, хорошо знала одного серийного убийцу, который выглядел как рядовой офисный клерк, затюканный начальством.

– Может быть, – согласилась жена художника, – но это были именно бандиты. Причем какие-то этнические… Можно так сказать? Все они с Кавказа. Накачанные, с золотыми цепями, с перстнями… Очень колоритные… Теперь таких и не встретишь, а раньше они были хозяевами жизни. Но это так – отступление. Алла закончила учебу, я, да и не только я – все вздохнули с облегчением. То должностное лицо… вернее, тот человек, который способствовал ее восстановлению, очень скоро был найден в своей квартире убитым. Его зарезали при ограблении. Там было чем поживиться: картины, антикварные вещи, монеты…

– Я помню тот случай, – кивнула Бережная, – я тогда в следственном комитете работала. Делом занималась не я, а мой коллега Евдокимов. Вещи так и не всплыли. Как Евдокимов посчитал тогда, их вывезли за рубеж. Но были свидетели, утверждавшие, что видели грабителей. По их уверениям, это были представители именно этнических криминальных группировок. Возможно, они действовали по заказу и, совершив преступление, просто уехали из города.

– Вы работали следователем? – не поверила хозяйка квартиры. – По вам и не скажешь. Вы выглядите, как…

Женщина замолчала, не решаясь произнести…

– Как светская львица, – подсказала Вера, – это все камуфляж для того, чтобы войти в доверие. В вашем случае я ошиблась. Простите.

– А сейчас вы где трудитесь?

– Занимаюсь тем же самым, только не на государевой службе.

– Ой, – опомнилась Людмила Васильевна, – мы про чай забыли!

Она стала разливать его по чашкам, потом нарезала торт.

– Тогда я вам скажу… Про мужа моего вы правильно заметили. Он жив, только скрывается от таких же, которые… У нас и брать-то нечего, не то чтобы грабить. Только вот эта квартирка да еще мастерская моего мужа, которую он получил еще в советское время. Сто метров площади под крышей, шестой этаж по черной лестнице без лифта – кому такая нужна. Коммуналку он, конечно, не регулярно оплачивал, с деньгами всего туго было. Однажды пришли какие-то представительницы управляющей компании и потребовали оплатить долг, который к тому времени составлял почти двести тысяч рублей, вручили повестку в суд. Мы что-то продали, в долг взяли и расплатились. Но все равно очень скоро к нам пришли с постановлением суда, согласно которому муж должен освободить помещение. А где ему работать? Здесь, как видите, тесно, да и освещения нет, солнце сюда только вечером ненадолго заглядывает… Пытался муж что-то доказать… Только вскоре пришли такие же рожи и потребовали, чтобы он выметался. Муж – человек вспыльчивый, дело дошло до драки. Но тех было двое, а он один и ему под шестьдесят. Побили его хорошо. Работы ножами порезали. Попал муж в больницу. Пришел, естественно, следователь. Костя ему все рассказал, и после этого больше к мужу никто не приходил… Через десять дней его выписали – с сотрясением и сломанным носом долго не держат. Вернулся он, пришел в свою мастерскую, а там уже вовсю ремонт идет. Картин нет, как и мольберта, этюдника, красок, книг по искусству, каких-то вещей… Только голые стены. И узбеки трудятся… Муж попросил их вызвать хозяина, и тот не скоро, но подъехал. Сказал, что это помещение принадлежит ему, и показал документы: договор купли-продажи, свидетельство о праве собственности. Костя обратился в суд, чтобы опротестовать сделку, и после этого его стали подлавливать во дворе, избивали чуть ли не каждый вечер… А однажды связали руки, чтобы он не дергался, отвезли на Малую Невку и сбросили с моста в реку. При этом сказали: «Смотри, какой почет: мы тебя как Распутина топим». Но Костя с божьей помощью выплыл, и не только божьей: какой-то бомж его увидел и вытащил. Привел тот человек его в свой подвал, обогрел и накормил. Муж со мной связался, и я посоветовала ему скрыться, потому что это не закончится никогда и в следующий раз его точно убьют. Сейчас он живет за городом на даче у бывшего одноклассника по художественной школе. Тот художником не стал, потому что понял: великим ему не быть, а на меньшее он не согласен…