Чингиз Абдуллаев: Обычай умирать

— Приговор был обжалован?

— Их адвокаты подали апелляции, но Верховный суд их отклонил. Странно, что таким нелюдям назначают государственных адвокатов. Как будто их участие в преступлении не доказано. Но, видимо, везде сначала думают об убийцах, а только потом об их жертвах. Сейчас в моде гуманизм. В том числе и к преступникам. — Блехерман непроизвольно сжал кулак, побагровел, шумно задышал, но усилием воли взял себя в руки и продолжил: — Мне важно, чтобы нашелся человек, который возьмется за проверку всех фактов, уже известных следствию и суду, и вынесет свое заключение.

— Это невозможно, — мягко возразил Дронго. — Прошло много времени, свидетели, даже если таковые найдутся, уже многое не смогут вспомнить. Никто не разрешит вторично проводить расследование. А самое главное, что суд уже осудил всех, кто был причастен к этому преступлению.

— У меня появились некоторые сомнения, — покачал головой Блехерман. — Все это время мы собирали факты, которые могли нас заинтересовать, и теперь считаем, что необходимо все проверить еще раз. Возможно, там были еще другие люди, которые сумели уйти от наказания. А самое неприятное, что в организации взрыва обвинили только одного человека, того самого, который получил двадцать два года тюрьмы. Но ведь кто-то давал ему деньги, взрывчатку, обеспечивал нужными связями, людьми, материалами. Это не тот человек, на котором может замкнуться цепь. Нужно было продолжить поиски, но их остановили.

— Кто вел дело?

— Следователь по особо важным делам Поляков. Глеб Юрьевич Поляков. Пока шло расследование, я дважды с ним встречался. После того как дело было передано в суд, он отказался со мной разговаривать, и формально был прав. Следствие закончилось, и теперь все решал суд. Но фактически это было не совсем так. Вернее, совсем не так. Поэтому я приехал сюда и нашел вас, чтобы попытаться проверить некоторые факты.

— Я меньше всего подхожу на эту роль, — пробормотал Дронго, — вам лучше поискать среди бывших сотрудников Следственного комитета, учитывая их связи и возможности.

— Прошло много времени, — неожиданно произнес Блехерман, — и я понимаю, что можно не найти никаких концов. Но мне вас рекомендовали как отличного специалиста, который буквально творит чудеса. Есть еще несколько факторов, которые не позволяют мне обращаться к сотрудникам государственных органов, даже бывшим.

— Боитесь, что бывший сотрудник может оказаться под влиянием своих руководителей, которые просто не допустят никаких утечек информации, — заметил Дронго.

— И это тоже немаловажный факт, — согласился Блехерман.

— Затем хотите найти человека который сумеет войти в контакт с возможными пособниками организаторов этого взрыва. А это должен быть мусульманин. Я прав?

— Если вы все знаете, то зачем спрашиваете? Конечно да, я искал именно такого человека. Не скрою, я бы хотел, чтобы вы нашли любую возможную зацепку. Если хотите, это моя личная месть тем, кто сотворил подобное несчастье.

— Я все понимаю. Осознаю, насколько велико ваше горе. Понимаю, как сложно сейчас вашей супруге. Но прошло два года. Многие детали просто стираются из памяти, независимо от желания или возможностей свидетелей.

— Моя супруга тяжело больна, — перебил Дронго Блехерман, — врачи делают все, что возможно. Но после случившегося… Вы знаете, что означает на иврите имя «Дана»?

— Знаю, — мрачно ответил Дронго, — от библейского — «Даниил», что означает «Бог — мой судья».

— Есть еще одно значение имени «Дана». Оно означает «дарованная» или «данная Богом». Но мы потеряли нашу девочку. Кто-то решил, что может таким образом лишить нас всего. И поэтому мы два года собирали все возможные материалы по крупицам, по деталям. Нужно было учитывать и общую обстановку, и невозможность нашего параллельного расследования. Но теперь у нас появились некоторые факты, поэтому я решил обратиться к вам. Мне нужна ваша помощь, господин эксперт. И я прошу вас начать повторное расследование.

— Это невозможно… — снова попытался объяснить Дронго.

Но Блехерман опять его перебил:

— Один миллион долларов наличными.

— Дело не в деньгах. Никто не позволит нам проводить повторное расследование, когда есть решение суда…

— Два миллиона…

— Подождите! Я говорю так не из-за денег. Я не торгуюсь с вами. Просто пытаюсь объяснить, что я далеко не волшебник…

— Три миллиона…

— Хватит! Даже если вы дадите сто миллионов, ничего не изменится. Успокойтесь и не дергайтесь. Я просмотрю ваши материалы и попытаюсь что-то понять, если возможно.