Анатолий Ромов - Смерть по высшим расценкам

Только тут он вспомнил, что поставил «хонду» у тротуара, но забыл бросить в счетчик дополнительную порцию двадцатипятицентовых монет.

Спустившись и остановившись у машины, услышал сзади:

— Джон…

Обернулся — Лина. В темно-синем костюме и сером берете, с висящей на плече сумкой, она стояла среди огибающих ее прохожих, глядя на него с какой-то странной улыбкой. В следующее мгновение он понял, что это не улыбка, а что-то вроде беспомощной гримасы, после которой она наверняка расплачется.

— Лина… — Подойдя к ней, взял ее под руку. — С тобой все в порядке?

— Не уверена, что все в порядке. — Ее губы дрожали. — Ты уже все знаешь?

— Да, я все знаю. Садись, обо всем поговорим в машине.

Пока они крутились по мидтауну, Лина сидела спокойно, но когда выехали на экспрессвей, он увидел: по ее щекам текут слезы. Тронул за руку:

— Лина… Перестань, все уладится.

— Да нет, ничего не уладится. — Достав из сумки платок, вытерла слезы. — Извини, просто я уже на пределе.

— Все будет в порядке, вот увидишь.

— Ничего не будет в порядке, но спасибо. — Некоторое время она сосредоточенно смотрела вперед. — Ты в самом деле все знаешь?

— Я знаю, что Кеннет Луксман между двенадцатью и половиной первого дня был убит в твоей квартире выстрелом в сердце. И что полиция уверена, что это сделала ты.

— Полиция права, это сделала я. — Выдержав его взгляд, усмехнулась. — У тебя нет желания сдать меня полиции?

— Нет. У меня есть желание охранять тебя. Ведь у нас с тобой заключен договор об охране.

— Договора пока нет. Есть аванс, который я тебе заплатила.

— Есть и договор, в пяти экземплярах. Все пять экземпляров лежат у меня в кейсе. Когда мы остановимся, ты их подпишешь.

— Джон, мне не до договоров, но ладно. Куда мы сейчас едем?

— К Холланд-туннелю. Проедем в Джерси-Сити, там встанем где-нибудь, спокойно поговорим. Наверное, хочешь есть?

— Да, я перекусила бы что-нибудь.

— В Джерси-Сити есть несколько ресторанчиков на отшибе, подъедем к одному из них.

Выехав из Холланд-туннеля, он повернул к гавани для катеров и яхт, и почти тут же зажужжал мобильный телефон. Поднес трубку к уху:

— Хэлло? — Трубка молчала, и он повторил: — Хэлло, кто это?

Ответа не последовало, и он отключил связь.

— Кому-то очень захотелось убедиться, работает ли мой мобильник. — Открыл кейс. — Я забыл сказать, я нашел твою сумочку, она была в машине, под жакетом. Машину я поставил в платный гараж, а сумочка вот.

— Спасибо, я так и думала, что я ее не потеряла. — Взяв сумочку, открыла ее и тут же закрыла. — Слава богу, теперь хоть у меня есть кредитки.

— Кредитки у тебя есть, но советую о них забыть, если не хочешь, чтобы полиция знала, где ты в данный момент находишься.

— Я совсем не хочу, чтобы полиция знала, где я в данный момент нахожусь. Хорошо, я о них забуду. Тем более что, пока бродила по городу, я успела снять со счета десять тысяч.

Въехав в гавань, он остановил «хонду» у ресторанчика, который посещал довольно часто.

— Перекусим здесь?

— Давай, мне все равно.

— Здесь неплохо, к тому же всегда можно найти место, где тебя никто не увидит и не услышит.

Они сели на терраске у самой воды; после того как с ужином было покончено, Лина надолго замолчала, повернув голову и рассматривая виднеющийся за каналом Либерти Стейт-парк. За парком в колеблющемся вечернем воздухе была видна переливающаяся огнями панорама Манхэттена, Эллис-Айленд, статуя Свободы. Наконец, не поворачиваясь, сказала:

— Знаешь, я не хотела тебе говорить, но вчера меня чуть не убили.

— Чуть не убили?

— Да. Ты ведь знаешь, последние три года я практически жила с Кеннетом Луксманом как с мужем. Ты знаешь это?

— Знаю.

— Я не буду рассказывать, как мы с ним встретились и как все произошло. Просто у нас была любовь, во всяком случае, так мне казалось. Ну а вообще… Вообще, я родилась в Москве, я русская. У меня американское гражданство, но я… Я русская.

Вспомнив о разговоре с портье Флоренс, спросил:

— Слушай, ты, случайно, не знаешь русского лет сорока, высокого, крепкого, узколицего, светлоглазого, со шрамом вот здесь? — Он тронул пальцем левый висок.

— Нет. У меня вообще нет ни одного знакомого русского, у которого на лице есть шрамы. А что этот русский?

— Сегодня, за полчаса до того, как Кеннет Луксман пришел к тебе, этот русский подошел к Флоренс, вашей портье, и поинтересовался, доставили ли тебе заказ.

— Так он, наверное, имел в виду фарфоровый сервиз, который мне принесли утром.