Николай Блинов - Анастасiя

— Ну да, ну да, — сказал я. Мне это было знакомо.

Леха разговорился. Ему, видимо, давно уже хотелось кому-нибудь рассказать свою историю, да подходящих слушателей не было вокруг:

— Летом 1560 года в Москве опять случился пожар. Анастасия панически боялась огня с того страшного пожара 1547 года, когда толпа чуть не разорвала молодоженов и была остановлена только сверхъестественным вмешательством Сильвестра. Все прежние страхи Анастасии вернулись с ужасной силой. Ей снова стало хуже. Вновь начались потери сознания. Сделался жар. Какие-то кошмарные видения заставляли её метаться во сне и кричать. Алексея Адашева не было уже рядом, чтобы сменить охрану и челядь, чтобы спасти её от яда. Мне одному не хватало сил. Я менял на лбу мокрые полотенца, посылал дворовых девок на погреб за льдом.

Леха разволновался, рассказывая.

— Это ты, Леха, неужели, серьезно? — спросил Матвей.

А я вспомнил отчаяние Геннадия Костромского, когда он увидел чашу с ядом в руках постельной девушки Меланьи, и ничего не сказал. Я остро ощущал Лехино отчаяние.

Эта компьютерная игра, будь она неладна, играла с нами странную шутку. Мы вдруг теряли ощущение виртуальности того мира и начисто забывали про этот. Подтверждался мой тезис о чувственности мира, в котором мы обитаем. Реальность состояла только в том, что ты ощущал в данный момент.

— Ну, и что дальше? — нетерпеливо спросил я, Анатолий Завалишин, хоть и знал неизбежность программы.

«Но расписан распорядок действий.

И неотвратим конец пути…»

Леха продолжал:

— Лишь однажды только я, уставший, как собака, на минуту отключился на своем коврике. Никого рядом не было. Вся челядь толпилась в прихожей. Бесшумно открылась дверь. Кто-то наклонился надо мной. Кто-то безликий и черный. Я был, как парализованный. Сил не было пошевелиться. Я не успел рассмотреть его. «Велением всемогущего владыки нашего, царя Иоанна Васильевича, пославшего мя», — отчетливо произнес голос. Сильный удар в бок, и все исчезло. И Анастасия, и свечи, и время. Меня нигде не стало, ни там, ни здесь…

Он остановился и замолчал. Вспоминал, наверное, как это — быть мертвым.

— Так что, значит, это всё-таки он сам? — спросил я, — Жену любимую не пожалел, надо же!

— Выходит так, — ответил Леха. — Гены тиранства этого требовали.

— Анастасия мешала им вырваться на свободу… — согласился я. — Признаюсь, давно это подозревал.

— Но как он рыдал у её постели! — удивлялся Леха. — Логика диктаторства… Не легко дается одиночество власти. Тиран не должен любить… Сталин тоже от жены избавился.

— Все тираны, сентиментальны, — сказал Матвей. — Они, как крокодилы, убивают и плачут.

Д′Артаньян смотрел в конец коридора и молчал. Что-то в лице его изменилось.

— Вот и закончился наш исторический следственный эксперимент, — сказал Матвей с облегчением.

Д′Артаньян молчал.

— Ты не мог не проиграть, — сказал я ему. — Ты что, неужели не понимал? Если бы ты сломал программу, это бы была уже совсем другая история. Вовсе не про Ивана Грозного. И не про Анастасию. Ты не мог не проиграть на своем пятом уровне. Честно сказать, я ведь тоже пытался… Так, видно, человек устроен…

Леха молчал и смотрел вдаль.

— Он выиграл, — сказал вдруг Матвей и посмотрел вдоль больничного коридора.

Я покачал головой:

— Нет, проиграл!

— Говорю тебе, он выиграл!

Я повернулся по направлению его взгляда. Нянечки и сестры везли на тележках расходные материалы. Редкие пациенты бродили по коридору или сидели на скамейках. И тут я увидел.

— Это ты что ли позвонить догадался? — спросил я Портоса.

— Чего скрывать? Да, я, — сказал он скромно.

Навстречу нам своей гордой походкой шла тридцатитрехлетняя Анастасия, царица Московская, Анна Австрийская, королева одиннадцатого «б» класса.

— Привет, мушкетеры, — сказала она и радостно нам улыбнулась. — Как долго мы не виделись…

Ага — XVI век, старший брат; обращение раба к своему господину; почетный титул сановника.

Амбилайт — XXI век, управление цветом в телевизионном канале.

Антидор — XVI век, благословенный хлеб; большая просфора, раздаваемая частицами народу.

Аффинажное производство — XXI век, извлечение драгметаллов из элементов электроники при ее конечной утилизации. Было особенно распространено в России в период перехода от социализма к капитализму.