Александр Бородыня - Эмблема печали

— А что это у вас? — Парень в штормовке протянул руку и взял отложенную Алексеем книгу. — Ого! Ролевое общение… — Глаза у попутчика были лукавые, веселые. — Психологией увлекаешься?

— Немножко.

— А по-моему, все это без толку. — Борис вопросительно глянул на попутчика. — Ты не будешь против, если я немножко поиграю? Руки соскучились.

— Конечно… — рассеянно покивал Алексей. — Я же сказал, кажется… — И вдруг спросил: — А что не бесполезно?

— Психологией мир не переменишь, — сказал Борис. — Туфта это все!

Совсем не мешая разговору, из-под его пальцев лилась негромкая сложная мелодия. Алексей попробовал угадать автора музыки.

— Дураков не вылечишь, как говорится, — сказал Борис. — А со сволочью один разговор… К стенке. — Его толстые, с виду неуклюжие пальцы вдруг оказались быстрыми и гибкими. Мелодия, оставаясь тихой, стала быстрее. — Нечего со всеми этими бандитами церемониться! До чего страну довели! — Похоже было, что эту пылкую речь гитарист повторял уже не раз и не два точно так же, под собственный гитарный аккомпанемент. — Не хочет жить по-человечески, так пусть вообще не живет! Просто мы боимся, а бояться как раз не нужно. — Он говорил, увлекшись, почти речитативом. Гитара звучала все громче. — Нельзя их бояться! Страх — вот что самое паршивое. Страх и лень.

Лиду поташнивало от жары, от глупо выпитой водки. Мысли путались. Недалеко в вагоне приятно зазвенела гитара. Отраженные в стекле легкие тени велосипедистов, вдруг закачавшиеся, запрыгавшие по купе, даже насмешили ее. Она медленно обернулась и только после этого сообразила, что происходит нечто крайне неприятное.

— Закрыто! — Снаружи на дверь сильно нажали, она скрипнула. — Сволочи, заперлись! — Дверное зеркало задрожало от ударов. — Говоришь, с велосипедом не сажал?

Лицо Вадима сделалось от напряжения каким-то узким и сильно побледнело. Глаза налились мутью. Губы дрогнули и вытянулись болезненной синей ниткой. Дрожащими руками велосипедист-педагог взял коробку с оружием, достал пистолет и, сняв его с предохранителя, направил ствол на дверь.

— Ну вот! — сказал почему-то довольным голосом Петр Петрович. — Ну, вот и здрасьте? Доигрались, кажется, в игрушку.

— Скорее уж до свидания, — вынимая из кармашка рюкзака финку, одетую в чехол, сказал весело Константин. — Так-то, дядя!

Зеркало опять покачнулось от удара, изуродовав отраженное лицо велосипедиста. Из-за двери грубо потребовали:

— Открой. Открой, Глобус. Я знаю, ты здесь. Открой, хуже будет.

— Это вы Глобус? — спросил Петр Петрович, обращаясь к Константину.

— Точно, это я! — одними губами проговорил тот, вытаскивая финку из чехла. — Жалко вот только…

Но чего ему было жалко, Петр Петрович узнать не успел. Дверь щелкнула и с силой откатилась вправо. Громко стукнул выстрел. Вадим не целился, просто ударил из своей «беретты» в открывшийся за зеркалом проем.

Раздался страшный стон. Раненого отбросило назад, в глубину коридора, он развернулся и в следующем безумном движении повалился внутрь купе. Лида непроизвольно отпрянула, подобрала ноги.

Огромный, одетый в кожаную куртку бандит упал между полками лицом вниз. Одутловатая рука с размаху уцепилась за железную ножку стола. Пахнуло перегоревшим портвейном и луком.

— Убил, гадина! — простонал в пол человек в кожаной куртке, и его опухшая рука судорожно сдавила металлический стержень. — Суккаа!..

— Вы!.. — сказала Лида и зачем-то выпрямилась на своем месте, приподняла голову. — Вы!.. — Больше она ничего из себя выдавить не смогла. — Вы!..

— Мама!.. Во… Бо… — сказал человек в кожаной куртке и на полувздохе замолк.

Толстые пальцы замерли на струнах. Бородач вопросительно посмотрел на Алексея.

— Я не понял! — сказал он. — По-моему, стреляли!

— «Беретта» двадцатого калибра. — Алексей поднялся и чуть-чуть приоткрыл дверь купе.

— Ты разбираешься в оружии?

— Совсем немного!

В щели мелькнула матросская роба, и сильная рука снаружи захлопнула дверь.

— Менты? — спросил гитарист, зачехляя свой инструмент и забрасывая его подальше на багажную полку. За дверью раздавались шаги и голоса. Алексей прислушался.

— Не думаю. Похоже, нас взяли на абордаж.

— И что теперь?

— Разберемся, — сказал Алексей. — Кажется, это ты хотел кого-то поставить к стенке?

Выждав минуту, он снова потянул дверь, но на этот раз не приоткрыл ее, а, напротив, сразу распахнул до конца и вышел в коридор. Поезд шел на большой скорости. Вагон раскачивало. В коридоре слоями повисал дым.