Лен Дейтон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Через десять дней, когда температура опустилась до минус 45 градусов, Бок снова приехал на наблюдательный пункт. Телефонный звонок из Берлина дал ему возможность переговорить с Браухичем, главнокомандующим сухопутными войсками, только что оправившимся после сердечного приступа, произошедшего в начале ноября. Бок сказал Браухичу, что его группа армий находится на пределе возможностей, но это не возымело никакого эффекта.

Бок расставил декорации, доложив Браухичу, что: «Вчера вечером я освободил от должности командира дивизии, сообщившего, что русские отбили его атаку, сражаясь молотками и лопатами».

«Браухич: Фюрер убежден, что русские на грани полной катастрофы. Он хочет узнать от вас, фельдмаршал фон Бок, когда произойдет эта катастрофа.

Бок: Верховное командование сухопутными силами неверно оценивает положение на фронте. За последние несколько дней я докладывал много раз, что моя группа армий больше не имеет сил для того, чтобы предпринять решительные действия. Если мы немедленно не получим подкрепления, я не смогу отвечать за последствия.

Браухич: Вы отвечаете за исход операции.

Бок: Я снял с себя всякую ответственность, доложив вам о сложившемся критическом положении. Вот уже несколько недель мы молим о зимнем обмундировании и подкреплении. В настоящий момент температура здесь — сорок пять градусов ниже нуля. Немецкие солдаты, одетые в летние шинели, сражаются с противником, у которого есть все необходимое.

Браухич: Но вы уже давно получили зимнее обмундирование.

Бок: Смею заверить вас, фельдмаршал Браухич, что мы ничего не получали. Положение со снабжением стало критическим с начала октября. Мы считаем большим везением, если нам удается получить самое необходимое для продолжения боевых действий: боеприпасы, горючее, продовольствие. То, что зимнее обмундирование до сих пор не поступило, является лучшим свидетельством того, что верховное командование не представляет себе истинное положение дел на фронте.

Браухич: Зимнее обмундирование для группы армий «Центр» отправлено еще в начале октября. Точных данных у меня под рукой нет, но Вагнер обо всем позаботился.

Бок: Уверен, выяснится, что зимнее обмундирование для моей группы армий благополучно упрятано в склады далеко от линии фронта. Если оно вообще существует. Повторяю, фельдмаршал Браухич, вы допустили большой просчет. Верховное командование сухопутными силами и фюрер, к несчастью, переоценили наши возможности… Браухич, вы меня слышите? Алло! Нас разъединили? Браухич, вы меня слышите?

Браухич: Что вы говорите, Бок?

Бок: Я говорю, верховное командование переоценило наши возможности. Пожалуйста, доложите фюреру, что группа армий «Центр» больше не в состоянии выполнять поставленные перед ней задачи. У нас больше нет сил. Браухич, вы меня слышите?

Браухич: Да, слышу. Фюрер хочет знать, когда падет Москва».

В тот же день Боку сообщили, что из-под его начала выводятся два авиационных корпуса. Они должны были отправиться в Северную Африку под начало фельдмаршала Кессельринга. Немецкие и итальянские войска, сражавшиеся в Ливии, нуждались в подкреплениях.

На следующий день Бок отправил телеграмму Браухичу в ставку ОКХ:

«Как показывают события последних дней, заключение верховного главнокомандования о том, что противник находится на грани катастрофы, является безумной мечтой. Неприятель, стоящий у врат Москвы, имеет численное превосходство… Даже если произойдет невозможное и мои войска войдут в город, сомнительно, что они смогут его удержать».

У фельдмаршала Федора фон Бока не хватило духа сказать «нет» мечтам Гитлера и его послушно кивающих приспешников, и 2 декабря он начал последнее бесплодное наступление на русскую столицу. Подразделения танковой группы Гота в сопровождении пехоты дошли до пригородов Москвы. Вместе с ними находился знаменитый немецкий врач, посещавший 106-ю пехотную дивизию, наступавшую вдоль шоссе от Клина к Москве:

«Мы молча прошли по дороге к каменному навесу. Вокруг нас не было ни малейшего движения, и мы, остановившись, посмотрели на каменную скамью, на которой сидели тысячи москвичей в ожидании звенящего трамвая.

К стене была прикреплена деревянная коробка. Пошарив внутри, я достал горсть старых трамвайных билетов. Разобрав русские буквы, которые мы к тому времени уже успели выучить, мы прочли: «Москва». Мы медленно вернулись к машине… Снег усиливался».