Николай Леонов - Буква и цифра

Как только капитан ушел, Крячко набросился на Гурова:

— Лева, то, что ты задумал, невыполнимо! Только на то, чтобы собрать информацию, потребуется не один час. И даже после этого мы ничего не сможем сделать. Знай ты точное время, на которое назначен час смерти неизвестного, можно было бы попытаться. Но ведь это может произойти и в восемь утра, и в полночь. Он может нацелиться на кого-то из тех, кто живет в том районе, а может, как в случае с редактором, попросту заманить в район того, кого захочет. Может воспользоваться заброшенным коровником, а может снова пойти в лес. Каким образом ты сумеешь предотвратить убийство?

— Пойдем к генералу, потребуем объявить чрезвычайное положение в этом районе. Сообщим местным жителям, пусть присматриваются к каждому незнакомцу, пусть не выпускают из вида своих родственников. Заставим их быть бдительными, и у убийцы не останется ни одного шанса. Ему придется отказаться от выполнения задуманного.

— Этого делать нельзя, и если бы ты мыслил трезво, то сам бы это понял, — горячился Крячко. — Допустим, генерал пойдет тебе навстречу, позволит напугать до полусмерти добрую тысячу сельчан. Допустим, что они все запрутся у себя в домах и сутки не будут высовываться. Допустим, тебе даже удастся оцепить весь район, нагнав туда кучу военных. План убийцы рухнет, и что дальше? Молчишь? А я тебе скажу, что будет дальше. Он разозлится и станет действовать экспромтом. Твои действия не остановят его, а только подстегнут. Он плюнет на первоначальный план и пойдет убивать в другое место, в такое, о котором ты и помыслить не сможешь. Как ты будешь чувствовать себя, когда он выйдет на московские улицы и начнет убивать направо и налево? Об этом ты подумал?

— Согласен, предупредить местное население была плохая идея. — Лев устало потер глаза. — Но ведь что-то нужно делать? Думай, Стас, предлагай! Как поймать этого мерзавца?

— Самое главное сейчас — это успокоиться, — ответил Крячко. — Паника — плохой советчик. Ты раскусил его замысел, узнал, как он мыслил, когда составлял план. Теперь подумай, что он мог упустить. Найдешь слабое звено, на нем мы его и повяжем.

— Легко сказать, отыщи слабое звено. Тут сильные звенья, и то не все видны.

Спустя двадцать минут начали поступать первые данные от капитана Жаворонкова. Гуров и Крячко изучали их, вносили в общий план, делали пометки на полях и двигались дальше. К полуночи список объектов, вошедших в выделенную зону, был обработан полностью, а слабое звено в плане серийного убийцы так и не было определено.

До трех часов полковники раз за разом прокручивали все возможные варианты развития событий, и всякий раз итог был один. Речь шла о трех минутах, в которые решится судьба человека. Да, на подготовку у убийцы тоже уйдет время, и его понадобится куда больше трех минут, но на конечный результат это мало влияло. Не определив место и время, нечего и пытаться остановить преступника. Можно до умопомрачения носиться от деревни к деревне и так и не напасть на след убийцы. Или же, что более вероятно, приехать с опозданием и обнаружить мертвое тело в одном из внесенных в список объектов.

К восьми утра атмосфера в Управлении накалилась до предела. Любой телефонный звонок воспринимался как приговор, который готовится зачитать судья. Крячко оставил попытки выявить систему в действиях серийного убийцы и просто ждал, когда случится неизбежное. Гуров все еще не терял надежды. Он выложил на стол три листа, по счету совершенных эпизодов, и упорно вписывал в них ключевые моменты, относящиеся к каждому преступлению. Когда основные факты были вписаны, приступил к менее значительным деталям, а затем принялся за самые незначительные особенности, такие, на которые могли не обратить внимания в начале расследования. Он, как старательная золотошвейка собирает узор из бисера, собирал один факт за другим и выстраивал их в цепочку. Когда какому-то звену в цепочке не находилось применения, крутил его до тех пор, пока остальные звенья не расступались, указывая нужное место. И так до бесконечности.

Звонка, сообщающего о новой жертве, все не поступало, и напряжение понемногу ослабевало. Человеческий организм не может бесконечно находиться в состоянии повышенного возбуждения. Срабатывают защитные функции, и мозг позволяет уговорить себя на то, что плохое либо не произойдет вовсе, либо отложится на время. Стрелки часов подошли к двенадцати, когда Гуров прервал занятие и обратился к Крячко: