Наталья Солнцева - Лабиринт Ворона

«Впрочем, я рискую снова обмануться, – одернула себя Лариса. – В Ельцовой явно присутствует скрытая харизма. При всей ее внешней непритязательности она сумела одеться и причесаться так, что рядом со «знаменитой актрисой» выглядит настоящей леди…»

Этот вывод поверг Ларису в шок. Ее шансы вернуть любовника таяли, а недоумение росло. Давно пора плюнуть и на странную барышню Астру, и на изменника Карелина. Казалось бы, в прошлый раз в этом же клубе он ясно дал ей понять, что с прежним покончено. И она подавила вспыхнувшую обиду, дала себе зарок выбросить Матвея из головы. Отчего же томительной болью отзывается в ее сердце память о тайных встречах с ним?..

После целого дня, проведенного среди бумаг в собственном конструкторском бюро, Матвей Карелин спешил в спортивный зал, к своим «трудным» подросткам: обучал их приемам рукопашного боя, гонял до седьмого пота. И сам не отставал, используя физические нагрузки для избавления от накопленной умственной усталости. После тренировки ехал домой, ощущая непривычную тревогу. Его сознание, казалось, было постоянно занято каким-то подспудным ожиданием… или искало ответа на какой-то чрезвычайно важный вопрос. Весь фокус заключался в том, что Матвей не мог понять, чего он ждет и что его тревожит…

Дома он не находил себе места, слоняясь из угла в угол, то пытаясь забыться у телевизора, то отправляясь на позднюю прогулку. Свежий осенний воздух должен был бодрить, однако напротив – он угнетал Матвея. Шагая пешком по мокрым от сырости улицам, где стояли деревья с пожелтевшими листьями и мрачные дома, облитыми неоновым заревом, Матвей будто погружался в некий болезненный транс, наполненный зловещими и темными тенями. Призраки, скользящие следом, протягивали к нему руки и горько стенали. Он старался не смотреть на них, а обращать больше внимания на прохожих… но именно это избегание оборачивалось совершенно обратным образом. Ноги сами несли его на Сретенку, к месту, где некогда возвышалась построенная по приказу Петра Великого Сухарева башня. Каменная четырехугольная сизая громада ее, увенчанная шатром с часами, казалось, до сих пор с гордым величием взирала на современную Москву. Во всяком случае, незримый и таинственный образ башни явно присутствовал над оставшимся в земле фундаментом. Матвей почти воочию видел ее, пугаясь ясности и четкости форм этого выступающего из небытия памятника истории, безжалостно разрушенного в 1934 году…

Башню разбирали по кирпичикам, и, по слухам, каждый камень придирчиво осматривали на предмет «Брюсова клада». Что было спрятано в этом грандиозном и символическом сооружении Петровской эпохи, никто толком не знал.

Матвей словно воочию видел не только саму Сухареву башню с проездными воротами, но и раскинувшиеся вокруг нее низкие домики простолюдинов, и белые боярские палаты, и часовни, и амбары, и караульные помещения, и кабаки… слышал грохот колес, стук копыт… крики возничих…

В верхнем ярусе башни соорудил свою астрономическую обсерваторию верный соратник царя Петра, фельдмаршал, колдун и алхимик, «могучий чародей» граф Брюс, который, по его же словам, «читал в звездах судьбы людей, прошедшее и будущее время…» После смерти государя-императора он удалился от двора, покинул суетный Санкт-Петербург и проводил дни и ночи в башне: то за телескопом, то в алхимической лаборатории за тиглями и ретортами…

Утомительная борьба с разыгравшимся воображением надоедала Матвею, и он возвращался в свою уютную квартиру, пил чай или принимал горячий душ… брался за книгу, чтобы отвлечься. Увы, напрасно. Тогда он принимался думать об Астре, о том, кто они друг другу – любовники, друзья, партнеры? И первое, и второе, и третье… Разве так бывает? Впервые в жизни отношения с женщиной ставили Матвея в тупик. Его тяготила неопределенность, но ни он, ни она не могли ни сблизиться окончательно, ни разойтись. В то же время Матвей уже не представлял своего существования без Астры. А она? Он не решался напрямик спросить ее об этом. Она молчала, загадочно улыбаясь или смутно глядя на него из-под ресниц. Должно быть, ее терзали те же сомнения и мучили те же противоречия.

По ночам Матвея преследовали навязчивые сны; их нельзя было назвать кошмарами, но позже их невозможно было вспоминать без содрогания. Если бы его спросили, в чем причина такого душевного смятения, вряд ли он сумел бы внятно ее выразить. Ложась спать, он гадал, какое неприятное видение возмутит его спокойствие на сей раз…