Николай Карпов - Малайский крис

И молодая девушка с твердой решимостью идти завтра к больному крепко заснула.

Было уже десять часов утра, когда Варвара Ивановна, во второй раз заглянув в комнату дочери и видя ее все еще спящей, решительно подошла к ее кровати.

— Леночка, что с тобой? Никогда не бывало, чтоб ты до сих пор спала; вставай, голубушка, чай пить, уже десять часов. Да не больна ли ты, милая?

— Ах, мама, неужели десять, — удивительно воскликнула молодая девушка, — что ж это, и в самом деле, как я заспалась.

И она, обняв мать, притянула ее к себе.

Елена Александровна чувствовала себя совершенно здоровой и бодрой, — благодатный сон восстановил ее силы, но она сказала, что болит голова. Поэтому, напившись чая, оделась и пошла прогуляться.

Завернув за угол и наняв извозчика, она приказала ехать до Яузской больницы. Было уже около двенадцати, когда она вошла в приемную комнату, где уже сидело несколько посетителей. Все они ожидали, когда окончится визитация доктора, и стало быть, когда можно будет видеть больных.

Между прочими посетителями сидела одна пожилая женщина. Глаза ее были красны от слез и она то и дело прикладывала к ним мокрый платок.

— О чем вы, бабушка, так плачете? — участливо спросила Елена Александровна, опускаясь на стул около старушки.

— Ах, матушка, барышня, горе горькое постигло меня, горькую, на старости лет; прогневала, знать, я, грешная, Господа Бога грехами своими великими. Один-единственный сынок лежит здесь. Сказывают, голову проломил, сердечный, вчерась..

— Не студент ли он, бабушка?

— Да, да, милая, студент… Успенский фамилия-то, Михаил Петрович… Вот один сын у меня, как перст, на последнем курсе, уж годочек один остается… Что я буду теперь без него делать, как жить, ведь без него по миру должна идти… А тут вот какой случай вышел: идет это вчера он по Москворецкой набережной, глядь — мчится бешеная лошадь; барышня или дама сидит в коляске-то, ни жива, ни мертва и никто-то не мог помочь ей, бедняжке, а он, сердечный, говорят — бросился останавливать… Мужчина-то сильный, что говорить. Ну, лошадь-то остановил, а сам-то сильно ушибся… Не знаю, как он теперь, бедный, что будет — Господь ведает.

Тут старушка начала рассказывать про свою горькую жизнь. Уже лет пятнадцать прошло, как она овдовела.

Муж ее был бедный чиновник и умер в горячке от простуды, оставя без всяких средств жену с девятилетним сыном. Много горя, много нужды приняла бедная вдова; работала она не покладая рук: шила на людей, убирала в домах, даже белье стирала — ничем не брезговала, лишь бы поставить на ноги своего любимого дитятку и вырастила- таки себе на радость и утешение такого сына, что дай Бог каждой дочери быть такой доброй да нежной, как он. Только один годочек и проучился на свой счет в гимназии-то, а потом на казенном на всем был: уж больно к ученью-то способным оказался, с медалью с золотой кончил; ну, а как потом в университет-то попал, так стал сам работать: уроки давать, в газетах пописывать и жили безбедно, благодаря Царю небесному… А тут нако-сь, какое горе приключилося.

— Бабушка, милая, сказать ли тебе, ведь это меня он вчера спас от смерти-то неминуемой! — воскликнула Елена Александровна и почему-то смутилась, лицо ее вдруг покрылось густым румянцем.

— Ах, милая барышня, Слава Царю небесному, что не дал Он, батюшка, погибнуть вам во цвете лет. Как же это все случилось, расскажите, милая.

И Елена Александровна рассказала все до мельчайшей подробности. А когда кончила рассказ, то прибавила: «Вот и я пришла сюда узнать, как он себя, бедный, чувствует, не нуждается ли в чем, может быть, нужны деньги, — я богата».

Старуха молчаливо слушала Елену Александровну и с восторгом смотрела на ее прекрасное, доброе лицо.

— Спасибо, родная моя, что вы так сердечно относитесь к бедному, Бог не оставит вас за вашу доброту.

Тут старушка встала и обняла девушку.

— Милая бабушка, не могу ли я быть вам полезной; вы бедны, я богата, а сын ваш рисковал своей жизнью ради моего спасения; вот, возьмите, что есть у меня здесь, а потом дайте мне ваш адрес, я побываю у вас.

Так говорила Лена, вынимая из портмоне и подавая старушке несколько кредиток, краснея в лице.

Та ни под каким видом не хотела взять деньги, но потом, видя крайне огорченное отказом лицо девушки, согласилась, наконец, взять.

Елена Александровна уговорилась с Натальей Петровной Успенской (так звали старушку, мать больного студента), что она пойдет к нему после нее и то в том случае, если больной чувствует себя хорошо.