Марина Серова - Дочь киллера

– Нет, Женя, Владислав соблюдал полную конфиденциальность по отношению к своим пациентам, поэтому никаких записей он не делал.

– Но не мог же он все держать в голове, – недоумевала я.

– Обычно он записывал данные пациента на отдельном листке бумаги, там были фамилия, имя, отчество и адрес. Этот листок он брал с собой, когда выезжал на дом, а потом уничтожал.

– А когда нужно было ехать повторно, он снова все записывал? – спросила я.

– Совершенно верно, – подтвердила Тамара Семеновна. – Владислав считал, что так надежнее всего.

Я подумала, что если спрошу о пациентах Перегудникова его водителя, Владимира, то и от него не дождусь ответа. Но, поразмыслив, я подумала, что вряд ли знание конкретных фамилий приблизит меня к разгадке нападения на Перегудникова. В самом деле, ну, получила бы я список фамилий пациентов доктора, и что? Напасть на него мог и кто-то из тех, кого он лечил совсем недавно, а возможно, что и кто-то из больных, проходивших лечение много лет назад. Можно только гадать о причине нападения да перебирать варианты до скончания века. Здесь надо было искать другой путь.

Гораздо более перспективным мне виделся вариант с работой Перегудникова в психоневрологическом диспансере. Возможно такое, что нападение на доктора имеет связь с его пребыванием в этом лечебном заведении на посту одного из членов комиссии (а может быть, и председателя), которая проводит судебно-психиатрические экспертизы? Вполне возможно. Предположим, что некто совершил тяжкое преступление и психиатры признали его невменяемым. Последствием такого заключения стало принудительное лечение в психиатрической больнице. А там, как известно, условия мало чем отличаются от колонии строго режима, кроме того, там еще и накачивают нейролептиками.

Но одно дело, если этот некто действительно совершил преступление. А если произошла ошибка? Если обвинили человека, который был совершенно непричастен к этому преступлению? Допустим, ему каким-то образом удалось выйти из психбольницы или он сбежал. И вот он принял решение поквитаться с теми, кто способствовал его заточению, по сути дела, в ту же тюрьму.

Ведь он забрал из сейфа документы, а также мобильник и ноутбук. Зачем он это сделал? Может быть, он хотел узнать о пациентах доктора? Однако ему не было известно о том, что Перегудников все данные записывает на листках, а потом рвет их. А возможно, что у преступника имелись какие-то иные мотивы, предполагать которые весьма и весьма затруднительно. Потому что если моя версия верна, и нападение совершил бывший психиатрический больной, то логики в его действиях ждать не приходится.

Значит, решено, завтра с утра еду в психоневрологический диспансер. А сейчас отправлюсь-ка домой. Я уже встала со стула, как зазвонил телефон. Тамара Семеновна сняла трубку:

– Алло, да, я слушаю. Это вы? Вы ничего не знаете? На Владислава Семеновича сегодня утром было совершено покушение… Нет, он остался жив, его прооперировали… Да. Хорошо, приезжайте. – Она положила трубку.

– Женя, сейчас звонил один из пациентов Владислава, вернее, отец пациентки, Тузулайкин Виктор Павлович. Владислав сегодня должен был проводить сеанс лечения его дочери, вот он и интересуется, что произошло. Он находится недалеко от поселка, так что скоро подъедет. Подождете его? – спросила Алешечкина и, не дожидаясь ответа, предложила: – Давайте пока пообедаем, Зинаида Александровна приготовила очень вкусный борщ.

Борщ действительно был просто объедение: наваристый, ароматный, густой. Мы только-только все втроем его доели, как появился Тузулайкин – высокий широкоплечий мужчина лет шестидесяти или около того, с седыми волосами, подстриженными под «ежик». Алешечкина представила ему меня как частного сыщика. Я не возражала, ведь я действительно в данный момент выполняла функции частного детектива. Мы разговорились. Оказалось, что Виктор Павлович воевал в Афганистане, а теперь он – крупный тарасовский предприниматель и глава «Промышленного союза» Тарасова.

– Евгения, вы обязательно найдите того, кто совершил это гнусное дело, – попросил Тузулайкин, когда узнал подробности произошедшего, – я ведь Владиславу Семеновичу жизнью обязан. После Афгана вернулся я домой и – не поверите – жить не захотел! В той мясорубке уцелел, а к нормальной жизни никак не мог привыкнуть. Все время у меня перед глазами стояла жуткая картина: как мы под непрерывным пулеметным огнем душманов пробиваемся в ущелье, чтобы помочь нашим, попавшим в засаду. Только через день мы смогли добраться до этого места. А как добрались… Трое суток мы выносили трупы, раненых практически не было. Никогда больше я не видел вокруг столько крови, как в том бою. Со всех сторон свистят пули, живые бойцы прикрываются мертвыми телами товарищей, а рядом лежат еще убитые, и нет им числа. После того боя я впервые заметил седину в своих волосах. Это в двадцать-то с небольшим лет! А теперь вот снова стал жить, и все благодаря Владиславу Семеновичу. Владислав Семенович – поистине золотой доктор, он не только мне помог, но и многим таким же, как я, которые вернулись на родину, а как жить дальше – не знали. Сейчас вот Владислав Семенович лечит мою дочку.