Анна Данилова - Любовь насмерть

— Гриша рассказал. А ему — сама Соня, старшая. Не так давно, кстати говоря. Ты просто не представляешь, что с нашим сыном было после смерти Сонечки. Он же в кризисном центре лежал, ему совсем плохо было. Надо было его спасать, надо было сделать все, чтобы он как можно скорее обо всем забыл. И тогда я повезла его на море, надо было, чтобы он сменил обстановку… Я, для которой твоя измена стала концом нашей семейной жизни, и сама находилась не в лучшей форме. И мы помогали друг другу: Гриша — мне, а я — ему. Как-то выжили, пришли в себя. Знаешь, не зря люди говорят, что время — лучший лекарь.

Она достала очередную сигарету, щелкнула зажигалкой, затянулась. Выпустила дым мне в лицо. Намеренно, глядя мне прямо в глаза.

— Прошло пять лет, и Гриша случайно встретился с Соней. На какой-то вечеринке. Он сразу ее узнал, она же очень похожа на свою сестру. Он подошел к ней, предложил выпить, а потом они уже пили вдвоем, уединившись где-то… Сначала она начала рассказывать, что ее мать вышла замуж за ее отца, что теперь они живут хорошо и безбедно. Гриша не понимал, о чем она говорит, он понятия не имел о том…

— Постой, так он был прежде знаком с этой старшей Соней?

— Конечно.

Я вспомнил наш разговор с Гришей на Арбате, когда спросил его, не знаком ли он с тезкой Сони. «…А с другой Соней Винник ты не был знаком, да? — Откуда?»

Скрыл от меня, значит. Почему?

Майя продолжала говорить, но вместо картинки вечеринки, которую я мог бы представить, я увидел совершенно другую, страшную, от которой у меня внутри все похолодело.

— Он напоил ее, и она призналась ему, что это она оставила ее в сторожке?

— Нет, она рассказала все так, как и должна была рассказать: что наша Соня сама отправилась в сторожку, что попросила сестру предварительно взять со сторожа деньги за секс. И что она сама решила остаться, что вместо себя отправила сестру, на свое, десятое место.

— Кажется, я начинаю понимать… — проговорил я, не желая верить в то, что складывалось в моей голове, заполняя все недостающие детали. — Гриша не поверил ей и решил ее убить.

Майя закрыла свой рот ладонью, словно сдерживая рыдания, и быстро закивала.

— Так это он завел ее в мой лес, чтобы там убить? Там, потому что там живу я, ваш общий враг… И это он прокатился на моей машине, чтобы подставить меня…

— Нет… Не он. Хотя это он принес домой пистолет, купил у какого-то друга. Он был полон решимости. Он готовился. Но не знал, где и как он это сделает.

— Но тебе все рассказал, да?

— Да. Он предупредил меня, что собирается это сделать и что его уже не остановить. Но я… — Майя уже давилась рыданиями. — Я не могла допустить, чтобы мой сын, который так много пережил, оказался в тюрьме. Я сама взяла пистолет. И это я привезла Соню в твой лес. Я познакомилась с ней, попросила, чтобы она на своей машине отвезла меня к тебе, мол, у меня к тебе дело есть, важное, касающееся денег для Гриши. И что тебя можно застать одного лишь после закрытия бара. Когда подъезжали к вашему поселку, я показала ей дорогу со стороны деревни, мы свернули, и уже перед самым лесом я попросила ее остановиться, сказала, что не хотела бы привлекать внимание соседей… Да я уже и не помнила, что говорила. Знала, что она и не станет задавать вопросов. Она была влюблена в Гришу, а потому любое мое слово, слово его матери, было для нее законом. Она очень хотела мне понравиться. И мы пошли с ней по дороге. Была ночь. Я остановилась и сказала, что хотела бы поговорить с ней. Она улыбнулась, представляешь? Она была уверена, что речь пойдет о них с Гришей. Она не чувствовала исходящей от меня опасности, да ей и в голову бы это не пришло!

— Майя… Ты застрелила ее…

— Я нацелила на нее пистолет и приказала рассказать мне всю правду о той грозе… Расскажешь правду, сказала я, я тебя отпущу. И она призналась мне. Сказала, что ненавидела сестру всю жизнь, завидовала ей и все такое… Мерзкая история.

И тогда я совершила одну ошибку. Я перестала контролировать себя. Я стала кричать на нее, обзывать самыми последними словами, кричала, что она, убив свою сестру, чуть не убила и моего сына, который едва пережил эту трагедию! Но была ночь, наши крики (а она тоже кричала, но от страха, она даже обмочилась!) разносились по всему лесу, и люди из самого близкого коттеджа услышали нас, и когда я, достав пистолет и выстрелив в Соню, вдруг увидела бегущего по дороге к нам человека, что поняла, что это конец! Что меня сейчас увидят, и я надолго сяду. А мой сын, у которого и без того хрупкая психика, останется совсем один. Я не могла этого допустить, и когда этот мужчина приблизился ко мне с криками «Что случилось?», я выстрелила и в него. Он упал, так тяжело рухнул, на бегу, на скорости, я еще подумала тогда, что он мог сломать ногу… Я даже не соображала тогда, что он был уже мертв и ему все равно, что у него сломано.