Марина Серова - Вечный сон Снегурочки

На Лену монолог Сазанцева произвел довольно странный эффект. Повинуясь внезапной вспышке гнева, женщина вскочила с дивана, резко подскочила к креслу мужа, схватила его чашку и со всей силы швырнула ее на пол. Та раскололась, на кристально чистый пол разлилась коричневатая жидкость. Борис Васильевич ошалело посмотрел на супругу, но та не дала ему и слова произнести.

– Ты убил мою дочь! – заорала Лена в истерическом припадке. – Ты знал, что ей дают опасные таблетки, ты знал и позволил ее убить! Ненавижу тебя, мерзкий, жалкий убийца!

Ленин приступ выглядел одновременно жутко и комично, точно она работает на публику и неумело выражает праведный гнев. Но вспышка ярости не была наигранной – Лена принялась колотить мужа руками, не особо заботясь, попадают ее удары в цель или нет. Она пыталась расцарапать бизнесмену лицо, била в голову, промахивалась, снова била. Борис Васильевич осторожно, словно боясь ненароком сделать жене больно, перехватил ее руку, останавливая удар. Лена, не в силах вырваться, как-то сразу сникла и судорожно, ловя ртом воздух, заплакала. Она напоминала маленького ребенка, которому взрослые помешали устроить истерику, и единственное, что оставалось женщине, – это бестолково рыдать.

Борис Васильевич снова нажал на кнопку вызова домработницы и поручил супругу заботам «миссис Хадсон». Глядя на всю эту драму, я еще раз убедилась, что Лена – психически нездоровый человек, а подобные припадки происходили и до смерти младшей дочери. Вместе с Ниной Васильевной в комнату вошла высокая стройная девушка лет 21–22. У нее были красивые, правильные черты лица и волнистые светлые волосы, распущенные по плечам и только сбоку небрежно собранные маленькой заколкой с блестящими камушками. Юное создание было облачено в стильные белые штаны и коричневую водолазку. Вероятно, это ее домашняя одежда – если Сабрина, а это была она, и спала, то сейчас успела пере-одеться, чтобы не красоваться перед незнакомыми людьми в ночной пижаме.

– Что здесь происходит? – голосом, исполненным достоинства, поинтересовалась она. Взглянула с явным уважением на отца, перевела взгляд на мать, находящуюся в полубессознательном состоянии, и выражение ее лица мигом переменилось. На Лену Сабрина посмотрела едва ли не с презрением и негодованием, однако поспешно скрыла эмоции под маской холодного спокойствия. Я удивилась, насколько девушка умеет управлять своими чувствами – точно специально меняет выражение своего лица, выбирая наиболее подходящую случаю эмоцию. – Опять скандал? – недовольно покосилась Сабрина на отца, потом увидела меня и врача. Удивилась – не ожидала присутствия посторонних при семейной драме, наконец спросила: – Кто эти люди? И зачем меня позвали?

– Присядь, – спокойно велел Борис Васильевич, и девушка покорно опустилась на кресло рядом с отцом.

Я с интересом наблюдала за поведением каждого из членов семейства и про себя уже составила картину взаимоотношений между этими тремя людьми. Сабрина, например, уважает отца, тот вроде любит жену, а к дочери относится спокойно и сдержанно. Лена – настоящий вулкан эмоций, обостренных ее психической нестабильностью. Иногда она старается сохранять достоинство, но временами самоконтроль покидает женщину, и она всецело отдается во власть эмоций. Из своих знаний касательно психиатрии я вспомнила признаки маниакально-депрессивного психоза – состояния, при котором повышенная активность сменяется подавленностью и возникают резкие перепады настроения. Думаю, можно смело говорить о наличии у Лены этого расстройства.

Нина Васильевна попыталась увести хозяйку из гостиной, но та внезапно оказала сопротивление.

– Я хочу остаться, – твердо заявила женщина, обращаясь одновременно и к мужу, и к «миссис Хадсон». – Принесите мне воды.

Нина Васильевна мигом выполнила просьбу Лены, одновременно убрала коричневое пятно чая на полу – я даже заметить не успела, как следы разлитого напитка и осколки несчастной чашки исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Гостиная вновь засверкала чистотой, точно и не было никакого приступа с битьем посуды. Я с уважением взглянула на Нину Васильевну. Домработница – настоящий профессионал в своем деле, у нее, похоже, талант к ведению хозяйства и поддержанию стерильного порядка.

Я сочла ненужным представляться Сабрине и перешла к допросу странной семейки.

– Кто навещал Карину в лечебнице? – задала я первый вопрос и быстро посмотрела сначала на Сабрину, потом на Лену. Если первая соврет и не поморщится – я вспомнила бесконечные рассказы Насти, – то мать свои эмоции скрыть не сможет. Однако я опять не сумела предугадать реакцию Лены – вместо того чтобы ответить мне, она заплакала. В несвязных причитаниях я разобрала что-то о вышивке, диете и яблоках.