Варвара Клюева - Рождество мизантропа

Изрядно помучившись, он наконец вспомнил про соседку. Сесиль Лавуазьон в прошлом была оперной певицей, и довольно известной. Но десять лет назад подхваченный ею грипп дал осложнение, которое плачевно сказалось на ее дивном сопрано. Получив миллионную страховку, Сесиль оставила Париж и поселилась в Сен-Тропе на соседней вилле. За десять лет между нею и сыщиком завязалось некое подобие дружбы. Фоксу нравились чувство юмора и мужество певицы, которая никогда не жаловалась на судьбу, вынудившую ее покинуть сцену в зените славы. "Вы не представляете, мой друг, какое это облегчение – жить, не думая постоянно о том, как сохранить голос и фигуру. Считается, что фигура для оперных див не главное, но, как хотите, Изольда или Тоска с габаритами борца сумо – это смешно". Если добавить к этому, что певица, побывавшая однажды замужем, больше не вынашивала матримониальных замыслов, была приятна в общении и легка на подъем, ее кандидатура подходила для целей Фокса почти идеально. Оставалось только поскорее ангажировать Сесиль, пока ее не сманили конкуренты.

Сыщику повезло: мадам Лавуазьон согласилась сопровождать его в шато "Кастель", хотя уже получила несколько приглашений на Рождество. "Разумеется, я поеду с вами, мой друг. Не настолько я глупа, чтобы променять визит в таинственный замок миллионера-затворника на банальную светскую вечеринку".

Таким образом все уладилось, и три недели спустя сияющий месье Ренуар представлял своего друга и его спутницу остальным гостям. С первого взгляда на мисс Клайв Фокс понял, чем она пленила Жака. Ее лицо было живой копией любимой статуэтки Ренуара – мейсенской Девы Марии работы неизвестного мастера XVIII века. Тот же нежный овал лица, те же высокие скулы и брови, тот же восхитительный рисунок губ. Только краски ярче. Аквамариновые глаза, собольи брови, блестящие волосы, отливающие всеми оттенками каштанового.

При виде этой сияющей красоты Фокс ощутил стеснение в груди, которое истолковал как нешуточное беспокойство за друга. Девушка была не только красива, но и вызывающе молода. Сыщик не дал бы ей и двадцати. А Жак приближался к полувековому юбилею. И если причины его желания вступить в этот брак сомнений не вызывали, то мотивы девушки представлялись подозрительными. Что может заставить прекрасную юную деву выйти за отшельника и мизантропа, который по возрасту годится ей в отцы? Разве что его миллионы…

Герберт Клайв, брат Элис, ни молодостью, ни красотой не блистал. Сорокалетний холостяк с залысинами и ухватками перезрелого шалуна внешностью мало походил на сестру, хотя и не настолько мало, чтобы заподозрить отсутствие кровных уз. Форма бровей и характерный разрез глаз, несомненно, свидетельствовали в пользу сиблингов. Но заметить сходство мог только внимательный наблюдатель. Невнимательный в первую очередь увидел бы тяжелую нижнюю челюсть, далеко не классический нос, толстые губы Герберта и сделал бы вывод, что брат с сестрой совершенно непохожи. Тем более что и поведением они разительно отличались. Весельчак Герберт вовсю болтал, отпускал дамам рискованные комплименты, джентльменов потчевал сомнительными анекдотами, хохотал, запрокидывая голову, и вообще чувствовал себя душой компании. Элис все больше помалкивала да улыбалась, изредка одаривая говоривших загадочным аквамариновым взглядом.

Мисс Сара Смит, миниатюрная блондинка, в отсутствие Элис наверняка показалась бы Фоксу чертовски хорошенькой, но на ее фоне выглядела блекло – хотя в отличие от подруги оживленно поддерживала общий разговор и много смеялась. Впрочем, ее жених – месье Андреас с непроизносимой фамилией – наверняка не разделил бы мнения Фокса. Подтверждая известную истину, гласящую, что жгучие брюнеты выраженно маскулинного типа питают неодолимую слабость к хрупким и нежным белокурым девам, молодой грек не смотрел ни на кого, кроме своей невесты.

После раннего обеда Ренуар предложил гостям подняться к себе и отдохнуть перед рождественской службой. Фокс с усмешкой подумал, что этому благочестивому католику даже в голову не пришло поинтересоваться у вполне светского общества, собравшегося в замке, желают ли они тащиться ночью в мороз до ближайшей деревни, чтобы простоять часа два в битком набитой церкви. Впрочем, если у гостей и были какие-то возражения, то они предпочли оставить их при себе.

К немалому удивлению сыщика, хозяин, всегда свято чтивший отдых перед рождественской службой, этим вечером нанес ему визит.