Валерий Ильичев - Похождения «Подмигивающего призрака»

— Не надо мне, капитан, ничего объяснять. Это я, а не ты людей в атаку поднимаю. Сам себя от земли с трудом отрываю, заставляя других за мной, пригибаясь от страха, вперед бежать. И каждый раз после боя удивляюсь, что жив остался. Но для верности своего ординарца Ваську Полухина принуждаю меня прикрывать, чтобы никто из солдат мне пулю в спину не всадил из-за моей чрезмерной активности. И я, заметь, никого не осуждаю: жить всем хочется. И ведь правильно говорят, что ожидание смерти, хуже самой смерти. Ну ладно, располагайся вон на той койке. Мой комиссар позавчера успел перед наступлением в госпиталь с аппендицитом угодить. Ну, я пойду, дам кое-какие распоряжения.

Родионов поднялся из землянки и жестом подозвал к себе крепкого старшину с изрытым оспой лицом:

— Василий, ты парень хваткий. Потолкуй по душам с солдатиком Зубовым: он что-то знает про случай с Никоновым. Нажми на него, как следует, не стесняйся в средствах. Я разрешаю.

Молча кивнув, старшина скрылся в начинающих сгущаться сумерках. Вернувшись через пятнадцать минут, доложил:

— Все выяснил. Было несложно: пригрозил пристрелить паренька в первой же атаке, как проявившего трусость, и обещал сохранить в тайне, что он мне расскажет. Парень сразу и раскололся.

— Ну и как дело было?

— Накануне происшествия подкатил к нему Соломатин и показал на два трупа немцев, на нейтральной полосе. Сказал, что немцы ночью тела своих солдат обязательно уберут. Ну, и предложил Зубову сползать туда и забрать у фрицев шнапс, шоколад и часы. Зубов отказался. Тогда Соломатин в сторонке начал шептаться с Никоновым. Зубов дальше ничего не видел. Но, надо думать, Соломатин новичка уговорил. Простодушный деревенский парень пополз на нейтралку за трофеями, а отставший Соломатин его срезал, как только тот отполз подальше.

— Я так и полагал. Но из-за одного только предположения слазить за шнапсом на нейтралку вину Соломатина не докажешь. Готовься, Василий к одному делу. Передай по роте мой приказ: провести разведку на нашем участке и, по возможности, взять языка. Пойдешь через нейтралку сам и возьмешь с собою Соломатина и кого-нибудь из надежных «стариков», которому можно доверять. Если вернешься и доложишь, что наткнулись в темноте на немецкий дозор и есть потери, то легко поверю и расследования проводить не стану. Только труп однополчанина не забудьте притащить для подтверждения обстоятельств ночной стычки.

— Я все понял. Разрешите выполнять?

— Не разрешаю, а прошу все сделать по уму, чтобы комар носа не подточил. Иди. Буду ждать от тебя новостей.

На следующее утро Родионов, разбудив Лукина, сообщил:

— Вчера открылось еще одно обстоятельство: Соломатин предлагал солдатику из новичков Зубову на нейтралку за трофеями слазить. Но допросить «героя» не получится: погиб он сегодня в ночном поиске, наткнувшись по невезению на шальную пулю противника. Будешь труп осматривать?

— Нет уж, избавь, я мертвяков за войну достаточно насмотрелся. Вы его похороните вместе с другими. А мне надо идти расследовать ранение «леворучника» его сердобольным братом.

Уже стоя у выхода из землянки, Лукин обернулся:

— Слушай, Родионов, поскольку обстоятельства смерти Никонова до конца остались невыясненными, ты похоронку со словами «погиб смертью храбрых» его семье тоже пошли. Смотри, не поленись. Договорились?

— Мог бы и не предлагать. Самому в голову такая мысль пришла.

— Вот и ладненько. Я люблю, когда есть взаимопонимание.

Когда Лукин скрылся из виду, Родионов облегченно вздохнул:

— Все позади. Попадаются и среди особистов тоже порядочные люди. Соломатину теперь лежать в одной братской могиле с погубленным им Никоновым. Пойду дам солдатам необходимые распоряжения.

И Родионов полез наверх из землянки вслед за ушедшим навсегда из его жизни особистом.

Через два дня 7 августа 1943 года началось знаменитое Смоленское наступление, закончившееся разгромом немецких войск. В боях за Рославль погибли ротный Родионов и его отчаянный старшина Полухин. Но Лукин так этого никогда и не узнал. Он закончил войну в Кенигсберге и вышел в отставку. Эпизод с Соломатиным накануне наступления на Смоленск он никогда не вспоминал, а вот о ранении солдата его братом любил рассказывать, как о нравоучительном примере родственной самоотверженности.

…Едва узрев и гипнотическом сне судьбу увиденных им людей из далекого военного времени, Думов медленно, словно всплыв из глубины на поверхность океана, начал приходить в себя. После его пересказа увиденных событий, Звездочет размеренно заходил по комнате. Наконец, его озабоченное лицо прояснилось.