Валерий Ильичев - Похождения «Подмигивающего призрака»

— Так это не продажа, а натуральный обмен получается.

— Все верно. Бумажки сейчас никому не нужны.

— Но у нас нет сейчас золота. Знаешь, какой сейчас в Одессе самый популярный анекдот? Нет? Тогда слушай сюда: мальчик спрашивает у отца, кто такой пролетариат. А тот отвечает: это тот, кто освободил нас от цепей. Помнишь, у тети Зоси до революции была массивная золотая цепочка? Так вот, ее больше нет. Так и у нас с братом. До прихода новой власти кое-что водилось, а сейчас нет. Но пойдем тебе навстречу: десять золотых царских червонцев и кое-что из цепочек, кулонов и колечек. Остальное возьмешь ассигнациями.

— Хорошо, но только оплата прямо сейчас — и разбегаемся.

— Не получится так сразу с разбегу. Здесь в квартире у брата трудовые накопления не держим. Иначе придут с обыском чекисты и реквизируют все до грамма. В другом месте ценности хранятся. За ними еще съездить за город придется. Сделка состоится завтра в полдень. Раньше никак нельзя.

— Ладно, но завтра крайний срок. Если не сойдемся, то ни меня, ни бриллианта больше не увидите.

— Договорились. Только приходи сюда в квартиру один. Подельников, если они, конечно, у тебя есть, оставь во дворе. Нам лишние неприятности ни к чему.

Положив бриллиант в кожаный мешочек, Гришка повесил драгоценность на шею и покинул квартиру дантиста. Непредвиденная задержка в городе вызвала у него легкую досаду, отодвинув на сутки воплощение мечты о предстоящем богатстве.

Он не знал, что в этот момент Леха Косой сидел в кабинете начальника уголовного розыска. Выслушав сбивчивый рассказ Лехи о закупке Дутым повозок с лошадьми для ограбления купеческих складов в Сокольниках, Губин задумчиво произнес:

— Судя по всему, Дутый совершит налет в ближайшие сутки или двое. У нас появилась возможность взять всю банду сразу.

— Дутый собирает много народу. Ему надо подводы как можно быстрее загрузить. Он точно предложит мне с ними идти. Может быть, слинять из города?

— Нельзя: они в случае провала сразу тебя под подозрение подведут, и тогда твоя голова и гроша ломаного не будет стоить. А потому пойти на дело придется. Только вглубь склада не суйся, держись ближе к подводам. Как мы начнем шмон наводить, делай в суматохе ноги, вскакивай на подводу и ныряй в темноту. Мы дадим тебе уйти.

— Хорошо, я все понял. Только ты стрельни вверх за пару секунд до облавы, чтобы мне фору дать. Я сразу хлестану кобылку и уйду в отрыв. Да и ребят своих предупреди. Пусть поостерегутся палить без разбору, а то влепят «маслину» в лоб.

— Не паникуй! Банкуй смело, все в твоих руках. После захвата банды на меня не выходи, сам тебя найду, когда шум утихнет.

Последнюю фразу Губин сказал для успокоения Лехи:

«Пусть стукачок без опаски на дело пойдет. Для моей задумки его придется завалить: лишние свидетели в этом деле мне не нужны. А с моими сыщиками проблем не должно быть: Валов и Глухов бывшие матросы ненавидят мировую буржуазию по классовым соображениям. Ну а Миронов — мутный выходец из деревни, до лёгких больших денег дюже охоч. Все трое считают себя обманутыми революцией и в открытую клянут новую экономическую политику. С ними можно говорить откровенно».

Вызвав в свой кабинет подчиненных сыщиков, Губин сообщил о предстоящем ограблении складов и объявил:

— Захват будем проводить только после того, как загрузят товар на подводы. Какие у тебя сомнения, Валов?

— Так там на складах два старика сторожа с берданками по кругу поставлены.

— Ну и что? Бандиты не станут стрелять и шум поднимать, сторожей свяжут, и рот кляпом заткнут. Это только отягчит их вину.

— Ну а если замочат?

— Это у тебя фантазия разыгралась. Да и какое тебе дело до солдат ветеранов? Один из них еще с туркой на Шипке в молодости воевал. Все равно уже свое отжили. А нам банду надо с поличным взять. Вся надежда на внезапность. Без перестрелки не обойтись. Ребята у Дутого в банде отчаянные.

— Вот уж я не думал, не гадал, подставляя грудь под белогвардейские пули, что через пяток лет жизнью рисковать буду, защищая добро зажравшихся богатеев.

— Я тебя, Валов, хорошо понимаю. Впору запеть одесскую каторжную песенку: «Товарищ, товарищ, за что же мы сражались, за что проливали свою кровь?»

— Не в песне дело. А защищать нэпманов противно. Для чего тогда под революционным знаменем столько кровищи пролили, если вновь недобитые богатеи из всех щелей вылезли? А кто до революции с воды на квас перебивался, тот и сейчас голодает и чужие обноски донашивает.