Виктор Пронин - Ночь без любви. Повести

— Боже, а это ты с чего взял?!

— Смотри, бумага газетная, плохая бумага, ручка пишет неважно, приходилось несколько раз наводить одну и ту же букву, давить на бумагу больше, чем нужно, но на оборотной стороне листка нет ни одной вмятины, не проступила ни одна буква, гладким остался листок…

— Ты что, экспертом работал? — спросил Кувакин.

— Нет, Коля, я был внимательным студентом. Ну, ладно, какие прикидки, откуда у Татулина столько валюты и в таком разнообразии?

— Ох, Валя! Неприятное дело, боюсь даже до конца додумывать. Понимаешь, Татулин назвал только женские имена… Троих я допросил, записал показания. Все они неплохо разбираются в ресторанах, знают например, что такое Интурист… И Селиванова твоя, очевидно, знала.

— Кстати, сегодня ей некая Ирина назначила встречу в Интуристе,— сказал Демин.— Среди тех, кого назвал Татулин, есть Ирина?

— Нет, Ирины нету. Так вот Интурист… Там всегда полно иностранцев… Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да. Установлено, чья сумочка была у Татулина? Ну, с этой валютой?

— Нет. Он называет хозяек одну за другой, но… Лукавит, темнит. Думаю, настоящую, истинную хозяйку так и не назвал.

— Едем к нему? — спросил Демин.

— Как, сейчас?

— У меня машина… Скучает небось мужик в Бутырке. Сегодня мы можем прижать его трупом. Завтра, глядишь, будет поздно. А следы ведут к нему. Он хорохорится потому, что, кроме валюты, у нас ничего нет. И справедливо считает, что ухватить его не за что… А мы постараемся доказать, что ухватить можно. Ну, Коля? Решайся! Потолковать с ним нам все равно придется, так лучше это сделать пораньше, пока он ничего не знает о Селивановой.

— И машина есть? — улыбнулся Кувакин.

— Прекрасная, теплая, уютная машина! Мы будем ехать по городу, смотреть по сторонам, перебрасываться словами… А какой там идет снег, Коля! Боюсь, что последний снег в этом году! Да, чуть не забыл… Шеф сказал, что Татулин порнографией баловался?

— При обыске нашли несколько снимков. Приобщили к делу. Знаешь, что он мне сказал, когда я ему об этих снимках напомнил? Вы, говорит, хотите меня пристыдить? Хорошо вас понимаю. Да, мне стыдно, мне неловко, я готов сквозь землю провалиться! Но это самое большое наказание, которого я заслуживаю. Считайте, что вы меня уже наказали. Вот так. Хочешь посмотреть?

— С удовольствием.

— Удовольствия мало. Надо иметь очень большое воображение, чтобы там что-то увидеть…— Кувакин полез в стол, снова достал серую папку и так же осторожно принялся переворачивать страницы. Добравшись до зеленоватого конверта, он вынул пачку снимков, не глядя, протянул Демину.— Работа унылая, любительская. К делу эти снимки отношения не имеют, скорее характеризуют личность Татулина, дают представление, что за тип… А как продукция — полная бездарность. Да и красотки, как говорится, оставляют желать лучшего.

— Это меня и настораживает,— проговорил Демин, рассматривая снимки. Он долго вертел перед глазами один из них, потом протяжно вздохнул и замер над небольшим, серым, плохо отпечатанным снимком.

— Ну? Ты что?— забеспокоился Кувакин.

— Это Селиванова,— Демин бросил снимок на стол.

Кувакин как-то диковато глянул на Демина, схватил снимок. А Демин тем временем вынул из кармана фотографии Селивановой, прихваченные им во время обыска.

— Это она же… Из ее альбома.

— Точно она,— хрипло сказал Кувакин.— Выходит… Постой, постой. Выходит… А ну-ка брось мне остальные снимки… Черт! Это же надо! Вот эту даму, которая здесь в чем мать родила, я вчера допрашивал.

— Ее Татулин назвал?

— Да.

— Теперь-то уж мы обязательно должны проведать Григория Сергеевича. Теперь-то он назовет и адрес этой квартирки,— Демин, постучал пальцем по фотографиям.— И еще кое-что расскажет. Расскажет, убей меня бог.

— Валя, по снимкам можно установить — именно в этой ли квартире происходили события? — Кувакин вопросительно посмотрел на Демина.— Смотри, здесь виден узор обоев, какое-то пятно, вот что-то вроде гзоздя…

— Этого вполне достаточно,— сказал Демин.— Более чем достаточно. И скажу тебе, Коля, что, если в деле появится фотоаппарат, кассеты к нему, мы можем наверняка сказать — этим аппаратом снимали сии постыдные вещи или нет, эти ли кассеты использовали.

— Валя, когда ты говорил о почерках, тебя было интересно слушать, но когда ты понес эту ахинею про кассеты…

— Не веришь? — удивился Демин.— Коля, это же очень просто. Посмотри на этот снимок… Видишь, негатив отпечатан полностью, то есть при печати снимок не кадрировался, лишнее не обрезалось… Это говорит, кроме всего прочего, о невысоком мастерстве фотографа. На снимке даже бахрома от кассеты отпечаталась. Этот кадр, видно, расположен у самого конца пленки. По волокнам бахромы можно наверняка установить — использовалась именно эта кассета или другая.