Эуджен Кирович - Дурная кровь

Да, словесная связь очевидна [1]. Но почему она повлияла на вас настолько, что вы не дали ответ, точность которого для вас несомненна? Тут мы должны принять во внимание тот факт, что вопрос задавал я, человек на подиуме, которого вы априори считаете более осведомленным, чем все в этой аудитории. В такой ситуации происходит передача ответственности, сравнимая с передачей ответственности, которая особенно ясна в моменты вооруженных конфликтов, когда массы людей следуют за своими лидерами, хотя приказы этих лидеров могут повлечь значительное количество смертей в их рядах. Аудитория автоматически признает того, кто стоит на подиуме, более осведомленным, и при таких условиях уровень внушаемости возрастает.

Или представьте, что вы в дождевых лесах Амазонки. Вас ведет проводник. Так как вы находитесь во враждебной и потенциально опасной среде, ваша жизнь под угрозой. В этой ситуации передача ответственности, как и доверие к проводнику, практически стопроцентная.

Я привел эти примеры, чтобы продемонстрировать вам, что происходит с человеком под гипнозом. Ответственность, которую субъект в состоянии измененного сознания передает эксперту, на порядок выше, чем та, которой он готов поделиться в так называемом нормальном состоянии. И, между нами говоря, зачастую это не больше чем… допущение.

Далее возникает вопрос относительности того, что принято называть реальностью. Посредством наших чувств и благодаря собранной и пропущенной через наш мозг информации мы знаем, что некий субъект – объект реальный.

Да, зал, в котором вы сейчас находитесь, существует в реальности, человек, который с вами говорит, и проекция презентации на экране – тоже реальность. Все это существует в реальности, вы согласны? Мы знаем, что это так, потому что можем все это видеть, слышать и осязать.

Таким образом, за реальность мы принимаем то, что согласуется с нашим собственным опытом. Но субъект, находящийся под воздействием сильнодействующих субстанций, таких как, например, ЛСД, знает, видит и осязает совершенно другую реальность. И эта реальность для него настолько же правдоподобна, насколько сейчас для нас с вами правдоподобна эта аудитория. Достаточно мизерного изменения в химической структуре такой сложной системы, как наш головной мозг, и мы почувствуем себя счастливыми или, наоборот, погрузимся в депрессию, станем непробиваемо спокойны или до крайности жестоки, будем апатичны или возбуждены, настроены на творчество или скучны. И все это вне зависимости от объективной реальности вокруг нас, вне зависимости от прошлого, от наших знаний или аккумулированной нами информации, которые вкупе формируют наши убеждения, нашу веру и стереотипы нашего поведения.

Учитывая все это, я задался вопросом: какой тип реальности описывает субъект под гипнозом? Реальность уникального, неповторимого момента или так называемую объективную реальность? Или субъективную, которую предлагает эксперт? Или реальность, которая формируется из накопленных в течение жизни представлений и убеждений? Реальность, которую можно назвать трансцендентальной и которая не является результатом обычного когнитивного процесса? Субъект транслирует то, во что он верит, то, что видит? Или только то, что, как он интуитивно чувствует, хочет услышать его ментальный гид, то есть терапевт?

А теперь предлагаю перейти ко второй части нашей встречи – я отвечу на ваши вопросы. В связи с ограниченным временем мы с организаторами договорились, что остановимся на пяти. Надеюсь, желающие задать вопросы записались на входе. В конце будет автограф-сессия у витрины. Благодарю за потраченное время, для меня сегодняшняя встреча – большая честь.

Вечером после лекции я планировал поужинать с моим другом Рэндольфом Джексоном и Брендой Рубен – моим агентом. Но Бренда подхватила ужасную простуду, а Рэндольф вдруг узнал, что на следующее утро должен быть в Атлантик-Сити, и спешно отбыл. Делать было нечего, я отправил Бренду домой отлеживаться, а сам вышел на улицу.

Пока я высматривал такси, ко мне подошел высокий худощавый мужчина с военной выправкой. Выглядел он лет на шестьдесят. Типаж сердцееда из тридцатых годов, с тонкими усиками, в черном костюме и черном же плаще. Представился как Джошуа Флейшер.

Как правило, после лекций и автограф-сессий я стараюсь избегать контактов с людьми из публики: они по большей части зануды, и отделаться от них очень трудно. Иногда после подобных встреч такие типажи присылают мне длинные письма или сообщения по электронной почте, в которых предупреждают, что ни мои деньги, ни моя известность не спасут меня от геенны огненной.