Мария Долонь - #в_чёрном_теле

С экрана телефона на неё смотрела раскисшая голова. Черты лица были оплывшими, страшными, но узнаваемыми. Инга сразу поняла, кто это. Хотя объяснить, каким образом она узнала в этом уродливом мёртвом лице красивую эффектную женщину, которую последний раз видела два года назад, уходя навсегда из редакции, она бы не смогла. Но сомнений не было. На неё смотрела голова Эвелины Джи.

Двадцать минут назад некий Никита Бу зачекинился в «Житнице», тэгнув Ивана Безмернова, который в последние дни был подозрительно неактивен «Nасвязи». Инга вызвонила Эдика и гончей кинулась в ресторан в надежде, что успеет их застать. Эдик ждал её у входа.

Зал в «Житнице» был один – деревянные панели на стенах, высокие, как барные стойки, столики. Нужный затылок она увидела за столиком у окна.

– Могу я чем-нибудь помочь? – Хостес со стопкой меню еле поспевала за ними.

– Нам хотелось бы сесть у окна, – сказала Инга.

Девушка кивнула:

– Официант подойдёт к вам через минуту.

«Повезло», – радостно подумала Инга, садясь на длинный красный диван, – идеальная стратегическая позиция для наблюдения за объектом. Безмернов был наискосок и напротив: загеленный наверх чубчик, лицо с якобы небрежной щетиной, холёные руки.

– …ненависти? – Эдик продолжил начатый в фойе разговор.

– После интервью Туми в «Шарме» ко мне в блог опять повалили хэйтеры. – Инга посмотрела на Эдика. – «Сдохни, сука», «лживая продажная тварь» – самое мягкое из того, что мне прилетело.

Безмернову и его собеседнику принесли заказ: два замысловатых бутерброда на досках с подложкой из крафтовой бумаги. Иван взял в руки сэндвич, продолжая слушать приятеля – полного молодого человека с аккуратной бородкой, который рассказывал, как «зашибенски покатался в Италии в марте, жалко, не было тебя».

«Житница» наполнялась народом: над столиками стоял ровный гул разговоров, играла тихая музыка.

– В Лондоне сейчас хорошо – уже лето! – Приятель Безмернова невольно постепенно повышал тон. – В Кенсингтонском парке цветы – закачаешься! А тут, блин, как обычно – хляби. Вместо неба – подушка с говном.

– Да, погодка в депрессии, – согласился Безмернов.

– Да и ты тоже. – Толстяк заботливо наклонился вперёд.

– А ты бы что на моём месте? – вскинулся Иван. – Скакал до потолка?

– Что им от тебя надо? – спросил Эдик Ингу из-за меню. – Ты что будешь?

– Тут такой «шикарный» выбор, – Инга не удержала скепсис, – бургер или бургер. Туми в интервью назвала наши с Олегом имена, – продолжила она. – Сказала, что мы сломали ей карьеру: не может петь, не может вернуть себе былую славу. Олега нет больше – все шишки мне. Пришли её фанаты, съели с потрохами. Ну ничего. У меня знаешь как число просмотров на этом скандале выросло! – закончила она совсем невесело.

Пока делали заказ, Инга упустила часть разговора за соседним столом и услышала лишь его завершение:

– …ты в Тай зачем? Не по бизнесу? – спросил Безмернов.

– Вот только ты не начинай! Мне твоей Джи хватило! – тут же взъелся его собеседник.

– Никит, ну ты что? Ты же знаешь, про тебя никто не спрашивает. А спросят – не скажу. – Безмернов как будто обиделся.

Никита откинулся на спинку дивана, подозрительно оглядывая приятеля.

– Знаю, – наконец, сказал он, смягчившись.

Иван поднялся:

– Пойду отолью.

– А между прочим, недурно. – Эдик с удовольствием уплетал объёмный бургер. – Я тебя не отвлекаю своей болтовнёй? – спросил он тоном ниже, увидев, как Инга провожает взглядом ссутулившуюся фигуру Безмернова.

– Нет, что ты, помогаешь.

Вокруг все о чём-то говорят: о делах, о прошлом, друг о друге, но слова сами по себе ничего не значат, это лишь сосуды, наполненные эмоциями – страстью, неприязнью, похотью. У каждого – свой цвет, от них рябит в глазах. А слова Эдика как пустые склянки – прозрачны. Не пойму, есть ли в них хоть какое-то переживание или в глубине души он абсолютно ко всему безразличен? Вот он нахваливает еду, смеётся, но хорошо ли ему по-настоящему? Почему я его не чувствую?

– Эдик, извини, оставлю тебя один на один с бургером, – сказала Инга. – Я быстро.

Интуиция не обманула. Безмернов стоял у портьеры возле гардероба и тихо говорил по телефону.

Инга подошла к зеркалу, стала поправлять волосы. Она пыталась увидеть отражение Ивана: тот стоял как раз за её спиной. Разговор был нервный: Безмернов раздражённо цедил слова.

Говорит тихо, отрывисто. Что-то ещё просвечивает сквозь злость – блики страха! Чего он боится?