Владимир Овецкий - Не верь тишине [Роман]

— Ну вот, взгляните на нее, сидит себе!

— Я только на минутку, тетя, голова что-то закружилась.

— Вот те раз, молодая — устала.

— Ничего, я сейчас самовар поставлю. — Девушка поднялась.

Кипятила самовар Матрена Филипповна сосновыми шишками, чему и племянницу научила. Такое пристрастие толковала просто: чай лесом пахнет.

Тося развела во дворе самовар, присела на крыльцо. Солнце клонилось к закату. Деревья просыпались, набухая почками, готовыми вот-вот разорваться и брызнуть зеленой капелью.

— А ты и впрямь побледнела. — Тетя присела рядом, искоса поглядывая на племянницу. — Ничего, сейчас чайку попьем, полегчает.

После первой чашки Матрена Филипповна поднялась, подошла к шкафу и вернулась к столу с кусочком сахара. Протянула девушке.

— Не надо, — робко отказалась Тося.

— Бери, коль даю. Сахар можно. — Она подула на блюдце, отхлебнула глоток, спросила: — Что это Мишка Митрюшин к тебе так, а? Ты гляди… Про родителей его ничего плохого не скажу, а вот Мишка… Всякое об нем говорят, а ты молодая, несмышленая! И чего, спрашивается, стояла перед ним, как голубица, когда он на тебя коршуном глядел?

— Запретить ему, что ли, глядеть на меня? — Что-то неуловимо дерзкое мелькнуло в ее взгляде. Это было так непривычно, что тетя смешалась.

— Дерзить начинаешь? — И хотела еще что-то сказать, но перебил стук в дверь. — Поди открой! Явился, легок на помине!

И демонстративно ушла к себе.

Через минуту раздался чуть смущенный голос:

— Здорово живете!

Матрена Филипповна узнала Яшу Тимонина: «Этого еще лихоманка носит!»

— Здравствуй, тетка Матрена, — повторил Яша, стоя перед цветастой занавеской, прикрывающей вход в комнату.

— Это что ж, так теперь положено — незваным? — послышалось оттуда.

— Шел на дежурство, дай, думаю, проведаю… загляну. — Он комкал слова, не решаясь оглянуться на Тосю.

— А… ну как же! Ты ведь теперь вроде как полиция!

— Не полиция, а милиция, — поправил Тимонин.

— А нам, честным людям, все едино.

— Зато нам не все равно!

Матрена Филипповна вдруг вышла из-за занавески: вид у нее был очень негостеприимный. Яша улыбнулся.

— Может, чаем угостите?

Она не нашлась, что ответить, и с недоумением посмотрела на Тосю. Та подошла к самовару.

Послушав, как уютно булькает вода из краника, Матрена Филипповна все-таки не преминула заметить:

— А чай ноне с «таком».

Что-то задело Яшу в ее тоне, и он спросил:

— Это почему же?

— Время такое, — уклончиво ответила Матрена Филипповна.

— Время? — переспросил Яша. В глазах его вспыхнул огонек. — А я, сколько себя помню, с «таком» чай пью!.. Ну да ладно, не об этом речь… Мне на дежурство. — И пошел, громыхая сапогами.

— Поди проводи до ворот, — бросила тетя Tоce. — Нехорошо-то как…

У ворот Яша оглянулся. Тося шла за ним как по повинности. На лице ее с опущенными уголками рта и тонкими, в ниточку, бровями застыло желание поскорее остаться одной.

— Ты не сердись на меня. — Яшина ладонь легла на Тосино плечо.

— Я не сержусь, — и отстранилась.

Яша смутился, стал поправлять картуз, торопливо приговаривая:

— Как-то неловко получилось… И что пришел, и насчет чая…

— При чем тут чай — пост.

— А у нас с матерью всегда пост: и в троицу, и в пасху, и в рождество Христово, — теперь он сказал это беззлобно и с тоской.

Тося внимательно посмотрела на него, высокого и нескладного, но промолчала.

— А что навестил, не обиделась?

— Что обижаться, пришел и пришел.

Нет, не так хотелось ему разговаривать, не о том спрашивать, не то слышать в ответ. Простились.

Совсем стемнело. Красновато светились окна. Свет был дрожащим, скудным: горели свечи, керосин — у кого и остался — берегся на черный день. И это не считалось странным, потому что многие, привыкнув, что вся их жизнь сплошь состоит из черных дней, ждали, что может случиться нечто еще более худшее.

Посвежело. Яша засунул руки в карманы куцего пиджака и зашагал к центру города. Навстречу нетвердой походкой шли Миша Митрюшин и Ваня Трифоновский.

— Вот, Ваня, смотри и запоминай. — Миша силился засмеяться. — В доме, откуда только что вышел наш бывший дружок Яша, живет девушка, к которой я сегодня не пришел, потому что не пригласили. А он пришел. Каково?

Тимонин ответил чуть осипшим голосом:

— Шли бы своей дорогой. А еще лучше — взялись бы за разум.

— Ты гляди, как меняются люди: прилепился к новой власти — и видали мы ваших! Жить нас учит!

Миша все балагурил, картинно жестикулируя. Но вдруг, резко шагнув вперед, схватил Яшу за грудь: