Варвара Клюева - Чёрный ангел [litres]

После ухода поверенного и доктора с медсестрой О'Нейл впервые попытался покончить с собой, вскрыв себе вены, и угодил в психиатрическую клинику. Через два месяца он выписался и в день выписки предпринял вторую попытку при помощи сэкономленного снотворного. Его положили в другую клинику, где медбратья дважды обнаруживали под его матрасом новые залежи таблеток. Ему меняли лечащих врачей, и, наконец, последнему доктору удалось кое-как примирить пациента с жизнью.

Питер заперся в особняке, отгороженном от мира и репортеров десятифутовым бетонным забором, и провел четыре года почти в полной изоляции. Лишь три человека имели к нему доступ — старый слуга, новый поверенный (прежнего спешно отстранили от дел) и бывший опекун, друг отца. Все трое время от времени пытались изменить отношение Питера к браку и к себе, убедить его в том, что после аварии, вернее, после многочисленных пластических операций, лечебных процедур и диет внешность его сильно изменилась к лучшему. От былой полноты осталось одно воспоминание, кожа поздоровела, черты лица облагородились. А пережитые испытания принесли мудрость и укрепили дух.

— Ты стал весьма привлекательным и вполне зрелым мужчиной, мой мальчик, — замечал как бы между делом друг отца. — Не пора ли покончить с этим отшельничеством? Нельзя же всю жизнь терзать себя, вспоминая слова этой ужасной женщины! Я никогда не прощу себе того, что способствовал вашему браку, но ты мог бы снять груз с моей совести, вернувшись к нормальной полноценной жизни.

— Я понимаю, Питер, вам здорово досталось, — говорил поверенный, напыщенный и велеречивый. — Но теперь все уже позади. Пришло время подумать о наследнике. Неудачный первый брак — вовсе не гарантия неудачи второго, уверяю вас как юрист. Теперь вы опытнее, мудрее, дальновиднее. Юношеские комплексы, связанные с внешними изъянами, изжиты, да и самих изъянов больше нет. У вас есть все шансы найти подходящую супругу, достойную мать вашим детям. Не хотите же вы, чтобы плоды трудов многих поколений рода О'Нейлов достались неведомо кому?

— Прекрасно выглядите сегодня, сэр, — уверял слуга едва ли не ежедневно. — Жаль, никто не оценит, кроме скучного глупого старика. Сюда бы сейчас хорошенькую молодую леди…

До поры до времени эти маневры успеха не приносили. Но однажды ночью Питера словно ножом в сердце кольнула мысль: ведь все О'Нейлы умирают, не дотянув и до сорока, а ему уже тридцать. Значит, на все про все осталось меньше десяти лет. И что же, они так и пройдут в бесконечном бдении над книгами да у телевизора, в бессмысленном вышагивании по комнатам осточертевшего особняка? Ну уж нет! Будь что будет, но он вылезет из своей норы и еще раз бросит вызов судьбе, обрекшей его на одиночество.

Едва Питер принял это решение, как его посетила новая мысль. Допустим, он вернется к светской жизни. Его снова будут окружать люди, некоторые из них будут выказывать дружелюбие, приязнь, искать с ним более близкого знакомства. Вопрос — что они сочтут привлекательным? Личность самого Питера или его богатство и положение в обществе? Кто поручится, что он не получит в результате вторую Денизу? Нет, повторять прошлые ошибки он не намерен. Он вернется к людям, но вернется инкогнито…

Через две недели после принятия исторического решения Питер О'Нейл приобрел подержанный, но крепкий бьюик с трейлером, переоделся в обноски, купленные в лавке Армии спасения, и отправился в большое путешествие по Америке. Он останавливался в дешевых кемпингах и дорогих мотелях, ел в придорожных забегаловках и в модных ресторанах, пил в грязных, заплеванных барах и в барах процветающих, знакомился с женщинами, мужчинами и семейными парами из всех социальных слоев. И чем больше впечатлений у него накапливалось, тем отчетливее оформлялась неприятная мысль: все люди, в сущности, одиноки, и одиноки нисколько не меньше, чем сам Питер в школьные или студенческие годы, когда был изгоем, или в годы своего добровольного затворничества. Не важно, холост ты или женат, есть у тебя друзья-подруги, братья-сестры или нет, — по большому счету, всем на тебя наплевать. Каждого интересует только он сам.

К тому дню, когда О'Нейл добрался до Лос-Анджелеса, мысль эта прочно засела у него в мозгу и потихоньку отравляла сознание, ибо из нее непосредственно вытекала другая: все попытки Питера обмануть судьбу обречены на неудачу. Никогда она не возместит ему любовь и тепло, которых лишила его в детстве.