Александр Тамоников - Время мертвых

— Тут только два варианта, Сергей Борисович. Либо их противники, которые не хотят уничтожения артефакта и перемещения его в другое место. Либо их сообщники, решившие, что их товарищи засвечены и проще их убрать, чем как-то иначе вывести из игры.

— Согласно вашей версии, их тут целая армия.

— Это не новость, Сергей Борисович, кто-то есть. И с той, и с этой стороны. И все чего-то ждут.

— Звучит не очень оптимистично, Никита Андреевич. Вы намерены выяснять обстоятельства сегодняшнего инцидента?

— Считаете это нужным? Лично мне до лампочки, кто убил этих ищеек. Пока не возникнет угроза организации и людям, не считаю нужным что-то выяснять. Так мы можем пропустить что-то более важное.

— Соглашусь… — закряхтел Якушин. — Да уж, попали в переплет, причем достаться может с любой стороны. Что посоветуете?

— Совет один — усилить концентрацию людей с дубинками. Советую на ближайшие несколько дней закрыть музей для посетителей. Спокойной ночи, Сергей Борисович.

— И вам, Никита Андреевич…

Утром в пятницу, 17 августа, вышло солнце и немного потеплело. Парк Памяти вымер, у здания крематория — никакой активности. У правого крыла лязгала бетономешалка, визжал перфоратор. На входе в музей висела табличка, извещающая, что персоналу очень жаль, но музей закрыт по техническим причинам. Двери, впрочем, не запирали — своеобразный компромисс.

Варвара подскочила с постели раньше меня и, оставив записку, что у нее «ну, очень важные дела», убежала на работу. В принципе, чужие головы мне и не требовались. Я собирался все обдумать и пообщаться с интуицией.

На втором этаже было два охранника. Они помялись и вышли, оставив меня в одиночестве. Я пристально разглядывал артефакты, отбросив подальше эмоции и глухой протест. Не важно, какая в них энергетика, что там зашито и как это вызвать к жизни. Дело не в этом. Я упускал что-то другое, важное, и требовалось срочно восполнить знания.

Я медленно вышагивал по залу, собирая и склеивая клочки информации. С визитами в музей Константина Рязанова (пока он еще не стал нашим) было связано что-то необъяснимое. Вернее, НЕОБЪЯСНЕННОЕ. Когда он приходил — в пятницу, в субботу, в воскресенье? В понедельник тоже пришел, и его взяли… В первые дни прибор что-то чувствовал, реагировал то одним, то тремя индикаторами. Уверенности не было, явного всплеска показаний — тоже. Допустим, первый раз он не дошел до артефакта, второй — тоже. Но в воскресенье Рязанов находился в этом зале, подошел с прибором именно туда, куда нужно. Прибор не зашкалил — хотя должен был. Почему? Рязанов ретировался, в понедельник снова возник с приклеенными усами, и в этот раз прибор взыграл! Потом была драка, всем известные события, потеря памяти… Как это можно объяснить? В понедельник артефакт стоял (или висел) на своем месте — именно там же, где и сейчас. А в остальные дни на этом месте его не было? Но индикаторы работали, значит, он находился рядом. Совсем рядом и все же недоступен? Это как? За стенкой, что ли?

Мысль была шальная. Но, в принципе, реалистичная. Нам никогда не приходило в голову, что в первые визиты Рязанова артефакта в зале просто не было. Списывали на что угодно — на человеческий фактор, на недостаточную точность техники… В каком-то глупом смятении я подошел к стене, зачем-то потащил на себя штангу с платьем «черной вдовы». Вешалка отъехала — она была на роликах. Я нагнулся, обхватил часы, попытался их поднять. Они весили килограммов десять — не такая уж и тяжесть. Я пристроил их обратно, обернулся через плечо и царапнул ногтем картину в угловой части. Под ногтем осталась краска, на полотне — маленькая царапина, да простит меня Сергей Борисович…

Не то я делал. Я отодвинул платье еще дальше, потрогал зачем-то стену. Обычные стеновые панели. Что я хотел найти? Лаз в соседнее измерение? Я привстал на цыпочки и приложился ухом к стене.

За стеной что-то глухо скрипело и постукивало. Потом перестало. Потом вроде кто-то кашлянул. Отрывистый шаркающий звук — словно точили что-то рашпилем.

Там действительно был затаенный мир. Я стал вертеться, чувствуя, что, возможно, наткнулся на что-то дельное. Из зала должен быть второй выход — любой, даже тот, которым не пользуются. Так предписано правилами пожарной безопасности, и нарушать их Якушину нет никакого резона. Что-то было — за утюгами и колонной, между православным иконостасом и буфетом из красного дерева, за вычурной маскирующей драпировкой. Там находилась узкая дверь пожарного выхода, и она не была заперта на ключ! Действительно, а если реально пожар? Какой с нее толк, с запертой?