Елена Михалкова - Кто остался под холмом

Чего испугалась-то, балда? Чужих волос?

«Один от страха помер, другой ожил», – сказала бабка, поймав однажды на огороде шестилетнего воришку: от ее негодующего окрика тот замер с разинутым ртом, пока его напарник улепетывал со всех ног.

Один от страха ожил…

Стыдно быть тем, кто помер от страха.

Села на пол, рассмотрела вдумчиво страшную находку. Десять локонов. Пришиты к бумаге ровными стежками, на расстоянии сантиметра от верхнего среза. Марта покосилась на тумбочку, где валялась катушка.

Рыжие. Не просто рыжие, а ярко-рыжие. Все – разных оттенков.

Она непроизвольно подняла руку к виску.

Парикмахер…

Некоторое время Марта сидела неподвижно, уставившись на белеющую в темноте бумагу. Затем вскочила и с удесятеренной силой принялась биться в дверь.

– Помогите! Помогите!

Снова заверещал коростель, совсем рядом.

От уверенности в том, что ей удастся выбраться, не осталось и следа. Марта в панике заметалась по комнате, ударилась об угол стола, чьи оставшиеся три ножки глупо торчали вверх, схватилась за ушибленную ступню и заплакала.

Коростель все кричал, будто издеваясь.

Марта встала, вытерла слезы и принялась методично обследовать свою тюрьму.

Доски пола. Стены. Потолок. Она даже распорола матрас в надежде найти хоть что-то, что поможет ей выбраться.

Ничего.

Девочка обессиленно повалилась на пол.

Он придет за ней. Придет за ней утром. Потом спрячет в тумбочку альбомный лист с одиннадцатью рыжими локонами. У нее есть нож… Правда, маленький… Осколки она сама выбила наружу, чтобы не порезаться… А можно было бы спрятать осколок в рукаве… и потом…

Мысли стихали, стихали, пока в голове не осталась пустота.

Прижавшись щекой к полу, Марта рассматривала муравьиную дорожку, протянувшуюся к карамельке, к ее липкой награде за смелость и находчивость. Муравьи шли неторопливым караваном. На глазах Марты желто-белый рифленый шарик превратился в копошащийся черный клубок.

Она с отвращением отпрянула. Вот и ее так же…

Мысль была так чудовищна, что Марта уцепилась за первую попавшуюся, лишь бы не думалась та. Дура глупая! Это не лесные муравьи, а домашние древоточцы, они не кусаются, им вообще не до тебя, они, может, конфетку впервые в жизни увидели, сейчас отнесут ее своим муравьенышам, которые ждут за стеной, и будет у них пир на весь муравейник.

Подождите-ка…

Древоточцы?

Марта проследила взглядом за муравьиным ручейком. Он вытекал из дырочки под подоконником, вокруг которой желтели хлопья трухи. Присев на корточки, она провела пальцем по дереву: вся стена в этом месте была изъедена, как червивый гриб.

Если решетка закреплена именно здесь…

Марта вцепилась в шершавые от ржавчины прутья, повисла как обезьяна, целясь носками в одну точку – туда, где пролегала муравьиная тропа, – раскачалась и ударила со всех сил. Раз! Два! Три! Четыре! Пять!

Что-то оглушительно хрустнуло, и решетку перекосило.

Марта бежала по ночному лесу, ориентируясь на просвет между соснами. Детей в Беловодье пугали волками и кабанами, но девочка о них даже не вспомнила; не существовало ничего страшнее пустой комнаты, где в тумбочке хранился лист бумаги с образцами рыжих волос.

Она влетела в заросли малины, рванулась обратно, выдираясь из колючих зарослей. Свернула влево, огибая живую стену, и вскоре поняла, что совершила ошибку.

Под ногами зачавкало. В нос запоздало ударил запах стоячей воды, сладковатой гнили. Луна скрылась за облаками, в наступившей темноте едва поблескивали, как разбитое стекло, осколки воды; в них застыли мертвые деревья.

Оскальзываясь на пологом склоне, усыпанном иглами, Марта вскарабкалась на сухой пригорок и принялась торопливо вытирать подошвы о траву. В грязной обуви бежать нельзя: поскользнешься, приложишься затылком о корень, очнешься в комнате, где тумбочка и трехногий стол.

Проклятое болото! Проклятая малина! Она потеряла направление. При мысли о том, что ее угораздит случайно вернуться к дому, Марта похолодела. Ничего-ничего, сейчас сориентируемся…

Кусты за ее спиной зашевелились.

Не успев ничего сообразить, она отпрыгнула в сторону и помчалась, не разбирая дороги, едва успевая огибать выскакивающие на ее пути деревья. Гулкий топот разносился по лесу, двоился в ушах. И вдруг из-под нее выдернули землю. Сердце скакнуло вверх, а Марта провалилась в пустоту и увязла по щиколотку в остывшем песке.

Река!

Вон островок, на котором спят чайки. Светлый песок на другом берегу.