Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости [сборник]

— Никакой, — весело ответил Саймон и отступил от колонны. — Давай поднимемся в студию к Найджелу и выпьем кофе или еще чего-нибудь?

— С удовольствием, но… не поздно ли?

— Только не в этой стране, как я понимаю. Здесь если и ложатся спать, то лишь в полдень. Видишь ли, в Греции… А ты не устала?

— Ни чуточки. По идее, должна бы устать, но нет.

Он засмеялся:

— Влияние воздуха, света, а может, просто упоение жизнью в Элладе. Уверяю тебя, его надолго хватит. Так пошли?

— С огромным удовольствием.

Когда, взяв меня под руку, он волок меня через храм, я все удивлялась самой себе — своей покорности. Вот опять я иду, точно так же, как прежде плыла под тщательным наблюдением Филипа у него в кильватере. Правда, разница все-таки существовала, но в чем, у меня не было желания анализировать.

Я поинтересовалась:

— Разве мы не будем спускаться? Почему мы идем сюда?

— Спускаться ни к чему. Студия наверху, над храмом, как раз над горным отрогом, что тянется к Дельфам. Так что нам проще подняться через оставшуюся территорию храма.

— А как же машина?

— Заберу ее после того, как провожу тебя в отель. Сюда, и смотри под ноги. Эта дорожка будет полегче. Ступеньки ведут к маленькому театру. Сооружение справа было возведено Александром Великим в честь удачного спасения во время охоты на львов. А вот и театр. По сравнению с афинским или с эпидаврским он, конечно, крошечный, но разве он не прелесть?

В темноте разбитая сцена казалась ровной, а полукруглые ряды сидений совершенно целыми. Они тянулись вверх к зарослям остролиста и кипариса. Маленькая покалеченная мраморная чаша театра хранила молчание, доносился лишь тихий шорох сухих веток, которые ветерок лениво тащил по каменным плитам.

Неожиданно для себя я воскликнула:

— Ты, наверное, не станешь… Ой, прости, конечно нет.

— Чего не стану?

— Да ничего. Глупо при таких обстоятельствах.

— Обстоятельствах? А, вот ты о чем. Обстоятельства пусть тебя не волнуют. Тебе хочется услышать что-нибудь произнесенное на греческом, хотя бы «таласса! таласса!». Угадал?.. В чем дело?

— Ни в чем. Но если ты и дальше собираешься читать мои мысли, с тобой будет очень трудно общаться.

— А ты тоже поучись читать мои.

— Я не обладаю подобным талантом.

— Может, это и хорошо.

— И что ты хочешь этим сказать?

Он засмеялся:

— Не важно. Так я угадал?

— Да. Только не «таласса»! Любые стихи, какие придут в голову. Я слышала, как читают стихи в эпидаврском театре, там даже шепот долетал до верхних рядов.

— Здесь тоже везде слышен шепот, — сказал он, — правда, впечатление не столь поразительное. Ладно, раз таково твое желание… — Он пошарил по карманам. — Одну минуту. Необходима зажигалка. Чтобы голос доносился до всех рядов, надо встать точно в центр сцены. Он отмечен на плитах крестом.

Когда он вытаскивал из кармана зажигалку, раздался металлический звон — что-то упало. Я быстро наклонилась.

— Что-то упало. Кажется, деньги. А, вот… недалеко укатилась. Посвети, пожалуйста.

Зажигалка вспыхнула, и он наклонился к каменным плитам. Блеснула монета. Я подняла ее и подала Саймону. Яркое оранжевое пламя осветило маленький диск на моей ладони.

Я воскликнула:

— Золото!

— Ага, благодарю. — Взяв монету, он сунул ее в карман, словно это были потерянные полпенса или всего лишь марка ценой в три пенса. — Это один из предметов, присланных Стефаносом. Я ведь рассказывал тебе, что он прислал то, что нашел на теле Майкла. Три из этих предметов были золотыми монетами.

И, поднеся зажигалку к плитам, он стал искать центральную метку. Можно было подумать, что он горит лишь желанием показать девушке дельфийские руины.

— Саймон…

— Вот он, крест. — Саймон выпрямился, продолжая держать горящую зажигалку. Должно быть, он почувствовал мой взгляд, потому что вдруг просиял на редкость привлекательной улыбкой. — Я уже говорил, что трагедия эта произошла не сегодня. И просил тебя так не переживать. Иди сюда, в центр, и послушай, как твой голос взмывает ввысь к дальним рядам.

Я послушно встала в центр.

— Ну да. Но ты говорил это, когда еще не знал, что твой брат Майкл был убит. Разве это не меняет дело?

— Возможно. Вот, слышишь эхо?

— Да, черт возьми. Как странно, правда? Будто звук отражается от тех высей и кружится вокруг. Его как бы ощущаешь, словно… ну да, словно звук становится материальным… Ты и вправду будешь читать стихи? Может, тебе этого вовсе не хочется?