Александр Трапезников - Ночные окна

– Откуда… откуда вы это знаете? – спросил Шиманский, плохо скрывая растерянность.

– Из дневника Елены Глебовны Стаховой, – ответил я, пожимая плечами. Мы уже дошли до пруда и остановились на берегу. – Не надо много болтать в постели со своими любовницами. Там вообще встречаются чрезвычайно интересные вещи. И о Ползункове, дружке вашем. И не только о вас, но и о других тоже. Которые с этим же числом на лбу ходят. Да вы, Владислав Игоревич, и приперлись-то сюда не за Анастасией, а за этим дневником и кассетами. Не так ли?

– Еце документы? – угрюмо спросил Шиманский. – У вас?

– Могу сказать одно: у девушки их нет. Так что не тревожьте ее напрасно. Зубавин может отдыхать.

– Отдайте их мне, – потребовал магнат. Ему сейчас изменила выдержка: он даже сжал кулаки. Мы стояли на берегу пруда, как два непримиримых противника. Потом он немного сменил тон: – Вы были со мной откровенны, я буду тоже. Мне этот дневник и кассеты не так уж и нужны. Мало ли что может наплести дрянная девчонка? Ей никто не поверит. Прокуратура у меня схвачена. Газеты и суды – тоже.

– Так уж и все? – усмехнулся я.

– Ладно, скажу еще честнее. В стране сейчас происходит непонятно что. Демократия в опасности. Лишний шум мне ни к чему. Мое положение стало не так устойчиво.

– «Ваша демократия», – поправил я. – Когда можно лишь безнаказанно воровать и распродавать государство – тысячелетнюю державу! – по кусочкам. Когда же прекратится этот бардак?

– А Россия вообще страна дураков и предателей, – брезгливо сказал он. Где-то я уже слышал эти слова. И мне сейчас просто надоело с ним разговаривать. Спор наш был беспредметен. Я устал.

– Уезжайте, – вновь повторил я. – Это лучшее, что вы можете сделать для «этой страны».

Я не стал ждать ответа. Просто повернулся и пошел к Дому.

– Я еще повоюю! – прокричал он вслед. – Верните документы!

– Нет! – откликнулся я, махнув рукой.

– Стойте!

Его возглас принудил меня остановиться. Шиманский подбежал ко мне и зашептал:

– Ладно, я согласен выкупить эти чертовы дневник и кассеты. Они мне необходимы. Сколько вы хотите получить? Сто, двести тысяч? Наличными. Полмиллиона? Нет?

– Нет, – я покачал головой.

– Миллион? Больше они не стоят.

– Мне нравится смотреть, как вы торгуетесь. Как дрожите. Как вроде бы даже унижаетесь передо мной.

– Черта с два! – прокричал он, сунув мне под нос фигу. – Да я просто заберу их силой! Кретин вы этакий. Стоит мне позвонить, и через час здесь будет весь подмосковный ОМОН с СОБРом. И мои люди в придачу. Мы тут все вверх дном перевернем. Так и знайте.

– Ну и звоните. – Я снова пожал плечами. – Вы не найдете ничего. А лишнего шума, как сами изволили выразиться, себе на голову наделаете.

Шиманский схватил меня за руку. Лицо его было искажено от гнева и ярости, но в глазах сквозили растерянность и страх «Вот это и есть его истинное лицо, другое пряталось под маской», – подумалось мне.

– Александр Анатольевич! – произнес он. – Вы подписываете себе и Анастасии…

Я вырвал руку и пошел от него прочь. Не хотелось больше его ни видеть, ни слышать.

Я решил на всякий случай перепрятать документы Елены Стаховой, хотя сомневался, что Шиманский вызовет сюда каких-нибудь головорезов: слишком глупо будет выглядеть эта акция, действительно наделает много шума. А нынешнее положение его, насколько я мог судить по СМИ, и в самом деле было весьма шатким. Президент взялся за таких, как он, всерьез. Решил, видимо, почистить авгиевы конюшни. Некоторые из олигархов уже сидели в «Матросской тишине», другие перебрались в исторически всемирный центр международных заговоров и терроризма – в респектабельный Лондон.

Но теперь все равно следовало ожидать от господина Шиманского какого-то ответного хода. Просто так он из клиники не уедет. Наверняка придумает нечто пакостное. Тем более что у него есть тут суперпрофессионал – Мишель Зубавин, от которого также можно было ожидать чего угодно. Словом, это воскресенье обещало быть очень веселеньким… Я был настроен решительно и готов к схватке.

Однако, когда я вошел в свой кабинет, меня постигло глубокое разочарование: сейф был открыт, материалы Елены Стаховой исчезли. Картотека, правда, осталась на месте, хотя и ее перебирали, просматривали. Кто-то нашел ключ в бутоне искусственной розы. А вот как он умудрился подобрать шифр к кодовому замку сейфа? Непонятно. Тут я вспомнил, что знал о нем, кроме меня, всего один человек, еще с тех пор, когда я только открывал клинику. За все это время я так и не удосужился поменять код – не видел в том особой нужды. Этот человек, имея особую любовь к цветам, легко мог найти и ключ. Возможно даже, что наткнулся на него случайно, перебирая бутоны, меняя воду в вазе. А дверь в кабинет я порой забывал запереть. Как и в этот раз. Этот человек всегда находился рядом со мной, в клинике. Нет, это не Левонидзе или Параджиева, как можно было предположить сначала. И не мои ассистенты или кто-то из пациентов. Это могла быть только моя жена, Анастасия.